В дальних плаваниях и полетах

Хват Лев Борисович

Хирургическую практику Ширшов приобрел в анатомическом театре. Вот как просто объяснялся разговор за Калужской заставой, смутивший Васю Локтева.

СЕВЕРНЫЙ ПОЛЮС ПОКОРЕН

В полдень 22 марта 1937 года флагманский корабль воздушной экспедиции «СССР-Н-170», пилотируемый Водопьяновым и Бабушкиным, взлетел с Центрального аэродрома Москвы. Следом поднялись самолеты Молокова, Алексеева и Мазурука. Четырехмоторные машины были покрыты оранжевой краской, ярко выделяющейся на фоне льдов и снегов. Шестнадцать моторов ревели в воздухе. Курс — норд, место

назначения — остров Рудольфа, дальняя цель — «вершина мира», полюс!

С экспедицией отправились специальные корреспонденты «Правды» и «Известий», журналисты, которые первыми в мире побывают на Северном полюсе. Завидная участь! «Не горюй, оставляем на твою долю Южный полюс», — шутили мои товарищи.

Летчики, штурманы, механики, журналисты вернутся в Москву, вероятно, месяца через два-три, а те четверо… Трудно освоиться с мыслью, что они останутся среди просторов Ледовитого океана. Полет в центр Арктики, особенно посадка на ледяное поле, — дело серьезное, но у пилотов богатый опыт, штурманы вооружены навигационными приборами; многолетняя практика наших летчиков доказала полную возможность посадки и взлете со льда. Гораздо сложнее и необычнее ближайшее будущее четверки.

Экспедиция отлично снабжена всем необходимым для научных исследований. Но, пожалуй, лет через 30-40 технические средства и оборудование станции «Северный полюс» покажутся такими же примитивными, какими нам, в середине двадцатого века, представляются сигнальный телеграф наполеоновских времен или воздушный шар.

Самолеты прибыли на остров Рудольфа. Оставался последний, решающий «прыжок» — на лед полюса.

Меня разбудил телефонный звонок: «Водопьянов вылетел». Вскоре я сидел в аппаратной московского радиоцентра Севморпути. Диксон повторял короткие донесения с борта флагманского самолета: «8 часов 4 минуты. Подходим к восемьдесят шестой параллели. Полет над облаками, высота две тысячи метров, температура минус двадцать три… 10 часов 34 минуты. Широта восемьдесят девять…» Еще сто километров, и они будут над «вершиной мира»!

Самолет пробил облачность, снизился до двухсот метров. Водопьянов, Бабушкин и флаг-штурман Спирин высмотрели обширное ледяное поле. Лыжи коснулись его поверхности, самолет побежал по снежному ковру. Моторы заглохли.

— Вот и на полюсе, — сказал Водопьянов начальнику экспедиции Отто Юльевичу Шмидту.

Было это 21 мая 1937 года, в одиннадцать часов тридцать пять минут. На Северном полюсе впервые опустился самолет.

Люди сошли на лед, их было тринадцать. Определили местоположение: двадцать километров по ту сторону полюса, немного западнее меридиана Рудольфа.

Общими усилиями пробили лунку в ледяном поле, Ширшов измерил его толщину: «Три метра — жить можно!» Начали разгружать машину, ставить палатки. В Москву ушла радиограмма № 1.

Прилетели Молоков, Алексеев и Мазурук. В центре Полярного бассейна возник научный городок: палатки, склады, метеорологическая будка, мачты радиостанции, ветродвигатель…

^{Первые дни на дрейфующей станции «Северный полюс» № 1. Строят «снежную кухню» у жилой палатки. Исследователи обживают ледовую территорию.}

Мои товарищи

журналисты еще в полете задумывались: как им описать «вершину мира»? Внизу тянулись гигантские белые поля, иные были изуродованы морщинами торосов и черными змейками разводьев. «Я с грустью убедился, что рассказывать читателям нечего», — писал спецкор «Правды» Бронтман. Корреспондент «Известий» Виленский радировал: «Лед местами не отличается от поверхности любого подмосковного пруда зимою, никаких признаков полярной романтики!»

Каждую весточку советских журналистов перепечатывали газеты всех стран. С каким интересом была встречена новость: Ширшов и Федоров видели пуночку! Маленькая птица явилась вестницей жизни на полюсе.

Обитатели «вершины мира» перевозили на нартах грузы, их набралось десять тонн. Добрую половину весил «двухгодичный обед» четырех исследователей; остальной груз состоял из снаряжения, аппаратуры, одежды и обуви, горючего, всевозможных вещей, вплоть до зубных щеток и иголок с нитками. Рассчитывая добывать медведей, полярники взяли с собой винчестеры, а также озорного пса, оправдавшего свою кличку «Веселый».

^{Ученый станции «Северный полюс» № 1 Е. Федоров записывает показания метеоприборов.}

Включив электрическую лампочку, они могли в часы досуга проводить шахматные и шашечные турниры, вести дневники, читать; в их маленькой библиотеке были труды В. И. Ленина, произведения Толстого, Горького, Стендаля, Драйзера.

Воздушная эскадра вскоре вернулась на остров Рудольфа. Отсюда три машины отправились в Москву, а четвертая осталась дежурить на главной базе, чтобы по первому сигналу лететь к исследователям.

Проходили недели и месяцы необычайной дрейфующей экспедиции. Шла к концу полярная ночь. Станция «Северный полюс» приближалась к Гренландскому морю.

«ЕРМАК» СПЕШИТ В ГРЕНЛАНДСКОЕ МОРЕ

Хмурые облака лениво ползут над крышами. Сыплет мокрый, тающий на лету снег. Сыро, слякотно. Неприветлив ленинградский февраль.

Прожекторы выхватывают из мрака фигуры людей. Двумя параллельными цепочками выстроились они на льду. Идет погрузка топлива. Над Финским заливом, заглушая человеческие голоса, стук лебедок и кранов, гремят марши. «Веселее, друзья, дорога каждая минута!» К рассвету бункеры «Ермака» будут заполнены — так обещали военные моряки.

«Ермаку» предстоит далекий путь — в Гренландское море. На десятки миль, от берега к берегу, Финский залив закован в белый панцирь. Старейший арктический корабль, «дедушка русского ледокольного флота», небывало рано откроет навигацию.

Дрейфующая научная станция начала действовать в мае, сейчас — февраль. По прямой льдина прошла за эти месяцы больше двух тысяч километров. Но ветры заставляли ледяное поле совершать зигзаги и замысловатые петли; извилистой ленточкой протяжением около двух с половиной тысяч километров выглядит на карте путь станции «Северный полюс». Дрейф вынес ее в Гренландское море. Почему же так торопятся Отто Юльевич Шмидт, капитан «Ермака» Владимир Иванович Воронин, все сто пятьдесят советских людей на борту линейного ледокола?