В доме Шиллинга
Шрифт:
Донна Мерседесъ относилась къ ней съ нжностью дочери, а тотъ, который теперь скитался по свту, который еще ребенкомъ игралъ на ея глазахъ въ цвтник шиллингова дома вмст съ ея мальчикомъ и былъ ему врнымъ другомъ даже посл его смерти, онъ сдлался близокъ ея сердцу, какъ братъ того, кто лежалъ въ земл по ту сторону океана.
Баронъ Шиллингъ почти два года прожилъ въ Скандинавіи. Онъ, казалось, не хотлъ дышать нмецкимъ воздухомъ, пока не освободится совершенно отъ цпи, сковавшей двухъ молодыхъ людей въ несчастномъ супружеств. Сколько злобы и жажды мести скопились въ душ баронессы, обнаружилось при непріятныхъ переговорахъ. Лишивъ его всхъ средствъ, она главнымъ образомъ старалась отнять у него и домъ Шиллинга, причемъ ей сильно помогали съ разныхъ сторонъ, такъ какъ желательно
И, наконецъ, посл долгой и ожесточенной борьбы наступилъ часъ, когда онъ могъ сказать себ, что онъ свободенъ. „Душа, нкогда увлеченная искусными увщаніями и корыстолюбіемъ и уклонившаяся отъ святаго призванія, съ раскаяніемъ покинула грховный свтъ и вернулась въ мирную обитель“, гласило послднее письмо. Вмст съ баронессой постриглась и фрейлейнъ фонъ Ридтъ, исполнивъ свою великую задачу: вернуть въ лоно церкви заблудшуюся и похищенную „овцу“ со всми ея мірскими благами… Ей, строгой, неумолимой, фанатически преданной религіи, въ недалекомъ будущемъ, какъ увряли вс единогласно, предстояло мсто игуменьи.
Баронъ Шиллингь тотчасъ-же посл отъзда вступилъ въ переписку съ маіоршей, чтобы въ своихъ далекихъ странствованіяхъ имть руководящую нить въ своихъ дйствіяхъ, какъ онъ писалъ ей. Сначала старая женщина аккуратно извщала его обо всемъ, но мало по малу то неотложные хозяйственныя дла, то болзни дтей, прерывали на нсколько дней переписку, и тогда донна Мерседесъ оказывалась вынужденной давать страстно ожидаемыя извстія… Странно, что маіорша, казалось, не замчала происходившей мало по малу перемны. Сначала каждое письмо изъ Швеціи или Норвегіи аккуратно давалось ей для прочтенія, потомъ донна Мерседесъ взяла привычку загибая цлыя страницы давать „бабушк“ для прочтенія только т мста, которыя касались семейныхъ длъ, и, наконецъ, ей совсмъ не показывались письма, a донна Мерседесъ безпрестанно мняясь въ лиц, нетвердымъ голосомъ и заикаясь, разсказывала то, что бабушк слдовало знать.
Между тмъ баронъ Шиллингъ пожалъ новые лавры, какъ художникъ. Картина едва не погибшая жертвой женской мести, надлала много шуму и была куплена, какъ говорятъ, нью-йоркскимъ набобомъ за баснословную цну… Посл усердныхъ занятій, писалъ баронъ, онъ ршился, наконецъ, вернуться на родину. Но какъ разъ въ это время вспыхнула франко-прусская война [43] . Нсколько недль не было извстій изъ Скандинавіи, и наконецъ письмо изъ Франціи извстило, что „германскій духъ“ заставилъ возвращавшагося домой отправиться на непріятельскую почву, и онъ не допустилъ бы его наслаждаться счастьемъ на родин, пока продолжается война.
[43] Франко-прусская война 1870-1871 – военный конфликт между империей Наполеона III и германскими государствами во главе с добивавшейся европейской гегемонии Пруссией. Война, спровоцированная прусским канцлером О. Бисмарком и формально начатая Наполеоном III, закончилась поражением и крахом Франции, в результате чего Пруссия сумела преобразовать Северогерманский союз в единую Германскую империю.
Посл этого извстія какъ будто черныя тучи повисли надъ виллой Вальмазеда и мрачно заглядывали въ окна. Донну Мерседесъ видали улыбающейся только тогда, когда получалось или измятое письмо или исписанная карандашемъ карточка.
Когда же телеграфъ приносилъ извстіе о происшедшей битв, она бросалась на лошадь и скакала одна, не смотря ни на какую погоду, и часто возвращалась въ промокшемъ плать на взмыленной лошади. Тогда она, видимо, страдала отъ неизвстности, но уста ея оставались замкнутыми, – никто не могъ похвалиться, что какое-нибудь предательски вырвавшееся слово, дало ему возможность заглянуть въ эту гордую женскую душу.
Но и это тяжелое время прошло. Нмецкая національная война была окончена со славой. Освободившіяся отъ тревоги сердца радостно бились, –
И надъ виллой Вальмазеда небо тоже прочистилось. Наступало прекраснйшее время года. Въ парк пли дрозды, кричали иволги; подъ сводами деревьевъ разливался уже майскій свтъ и вьющіяся розы расцвтали тысячами. Домъ съ своими террасами былъ залитъ свтомъ и блескомъ, лица у всхъ были веселыя и въ воздух какъ будто носилось радостное ожиданіе, хотя сюда и закралась тнь, представлявшая печальный контрастъ съ пробуждавшейся жизнью въ природ.
Нсколько мсяцевъ тому назадъ, пришло изъ Петербурга письмо на имя донны Мерседесъ. Люсиль, посл трехлтняго молчанія, писала, что у нея „страннымъ образомъ,“ вслдствіе катарра [44] было „глупое отвратительное кровохарканіе“. Докторъ настоятельно требуетъ, чтобы она – само собой разумется – на нсколько недль прервала свои русскіе тріумфы, переселилась въ другой климатъ и отдохнула, и что она думаетъ провести эти невольныя ваканціи подл своихъ дтей. Пусть донна Мерседесъ пришлетъ ей денегъ, такъ какъ ея касса въ настоящую минуту пуста, а ей надо уплатитъ кой-какіе пустяки, чтобы имть возможность выхать.
[44] Катарр, катар – воспаление слизистых оболочек, сопровождающееся выделениями. Катар желудка. Хронический катар кишечника. Катар век. Насморк есть катар (слизистой оболочки носа).
И она пріхала „до того утомленная скучнымъ путешествіемъ,“ что ее должны были вынуть изъ кареты и внести въ домъ на рукахъ. Передъ этимъ совершенно разбитымъ существомъ, уже стоявшимъ одной ногой въ могил, маіорша затаила свое отвращеніе и сильно пробудившуюся снова материнскую скорбь, и донна Мерседесъ напрягла вс свои силы, чтобы терпливо и кротко исполнить послднюю волю своего брата и въ этомъ отношеніи. Об женщины ни однимъ словомъ не касались прошлаго, тмъ боле говорила она, „кумиръ всего цивилизованнаго міра“ о своихъ тріумфахъ и наслажденіяхъ въ твердомъ убжденіи, что она черезъ нсколько недль покинетъ „невыносимо скучную виллу“ которая, какъ заколдованная, лежала въ забытомъ уголк свта, и гд ни одного пріятнаго человческаго лица не появлялось никогда за вечернимъ чаемъ.
Было великолпное іюньское утро. Больную вынесли на террасу, совершенно защищенную отъ сквозного втра, такъ какъ ножки, которыя въ теченіе трехъ лтъ, вызывая шумные аплодисменты, носили ee, какъ бабочку по сцене, были еще „страннымъ образомъ“ слишкомъ слабы и не могли сдлать даже и двухъ шаговъ. Парусинный навсъ защищалъ отъ палящихъ ослпительныхъ лучей солнца. Она же чувствовала ознобъ и лежала на кушетк, укрытая теплымъ одяломъ: только голова и плечи, исчезавшія въ складкахъ голубого атласа и волнахъ кружевъ, не были закрыты и, несмотря на всю слабость и безпомощность, граціозно и кокетливо покоились на подушкахъ. Это смертельно блдное лицо было все-таки прекрасно – миловидность очертаній была недоступна даже все разрушающей смерти.
Она съ недовольной миной мшала ложечкой свой утренній шоколадъ.
– Я не знаю, почему это поваръ находитъ особенное удовольствіе въ томъ, чтобы съ каждымъ днемъ уменьшать мн порцію шоколада, я не могу этого пить и прошу впередъ давать мн кофе, – отодвигая чашку, сказала она рзко маіорш, которая только что пришла узнать, не надо-ли ей чего.
– Кофе вамъ строго запрещенъ, – отвчала та спокойно.
– Да, да, запрещенъ, – возразила маленькая женщина, подражая тону свекрови, – въ ея зеленоватыхъ глазахъ сверкала старая нескрываемая ненависть. – Въ этой безотрадной вилл старый и малый, высшій и низшій – вс безпрестанно повторяютъ мн несчастной это слово! Мн все это надоло, надоло до отвращенія!… А доктора, Боже мой, одинъ тупе другого! не могутъ справиться съ ничтожнымъ катарромъ, – она закашлялась, и платокъ, который она поднесла къ губамъ, окрасился яркой кровью, – изъ-за какихъ нибудь двухъ капель крови они поднимаютъ шумъ точно дло идетъ о моей жизни, о моей прелестной завидной жизни – какое тупоуміе! – прибавила она слабымъ голосомъ и съ лихорадочно блестящими глазами, между тмъ какъ маіорша собиралась уйти съ террасы.