В доме Шиллинга

Марлитт Евгения

Донна Мерседесъ выпустила свою плнницу, покачиваясь отъ изнеможенія. Но, несмотря на страхъ и волненіе, она не потеряла присутствія духа: прислуга не должна знать, что злоба – причина всхъ несчастій въ мастерской и въ зимнемъ саду, при вид которыхъ конюхъ въ ужас всплеснулъ руками.

– Баронесса въ горячк, – сказала она ему повелительно, – бгите скоре въ домъ къ фрейлейнъ фонъ Ридтъ…

– Баронъ возвратился, – отвчала съ своей стороны маіорша, которая, несмотря на испугъ, съ перваго взгляда поняла, въ чемъ дло. Она быстрыми шагами, покачивая головой, шла по залитому полу и отступила въ сторону, когда баронесса молча, поднявъ платье, поспшно

прошла мимо нея, чтобы уйти по витой лстниц.

– Онъ видлъ, какъ мы пробжали сюда, и вроятно, сейчасъ будетъ самъ здсь, – прибавила она, возвышая голосъ. – Мн кажется, что онъ здсь нужне, чмъ та дама.

Въ эту минуту баронесса съ пронзительнымъ крикомъ, который донна Мерседесъ не разъ слыхала въ дом съ колоннами, опустилась на нижнюю ступеньку лстницы и осталась безъ движенія.

– Пустяки – это комедія! – сказала маіорша рзко, даже не оборачиваясь, и подошла къ донн Мерседесъ, которая въ эту минуту мочила свой носовой платокъ, чтобы наложить его на порзанные пальцы.

Молодая женщина вздрогнула, – она слышала съ замираніемъ сердца, какъ баронъ Шиллингъ вышелъ на галлерею.

– Что здсь происходитъ? – вскричалъ онъ въ испуг и недоумніи.

– Какой-то негодяй, подлая каналья, заткнулъ сточныя трубы фонтановъ, сударь, – отвчалъ конюхъ изъ зимняго сада, и показалъ большую пробку, которую вытащилъ изъ бассейна. Онъ завинтилъ фонтаны, но вода все еще била черезъ край бассейна и плескалась на полу.

Баронъ Шиллингъ быстро пошелъ съ лстницы и наткнулся на сидвшую тамъ женщину. Онъ наклонился, дотронулся до ея головы и рукъ и, убдившись въ своемъ предположеніи, молча отошелъ отъ нея и направился къ донн Мерседесъ и маіорш.

Отъ луннаго ли свта, или отъ сильнаго внутренняго волненія вся кровь отхлынула отъ его лица, онъ былъ блденъ, какъ мертвецъ. Онъ казалось не замтилъ, что его произведенія, эскизы и наброски и многія любимыя вещи изъ его собранія древностей валялись на полу подмоченные водой; онъ не видалъ и маіорши, – его глаза вопросительно и съ ужасомъ были устремлены на блую фигуру, которая ушла за мольбертъ и старалась спрятать въ складкахъ пятна крови, покрывавшія ея платье, и принять насколько возможно спокойный и непринужденный видъ.

– Мн кажется, что несчастія монастырскаго помстья переходятъ также и на почву Шиллинговъ, – сказала ему маіорша съ горечью. – Я шла, какъ обыкновенно, вечеромъ къ моимъ внучатамъ, чтобы поглядть на нихъ въ постельк, какъ вдругъ услыхала крики о помощи и этотъ малый, – она указала на конюха, – вроятно, тоже услыхавшій крики, побжалъ со мной… Ужасная вещь, когда дв женщины борются между собой на жизнь и смерть, и я видла это здсь, на этомъ самомъ мст! – Она бросила мрачный взглядъ на ступеньки лстницы, гд послышалось легкое движенiе, скоро опять смолкнувшее. – Я не знаю, что с вашей женой, баронъ, – прибавила она сурово. – Эта милая барыня говоритъ, что у нея горячка, и это, должно быть, такъ и есть, потому что ни одинъ человкъ съ здоровой головой, если онъ только не извергъ, не ржетъ и не колетъ ножемъ – вотъ онъ лежитъ, – сказала она и толкула ногой лежавшій на полу ножъ, – картину, которая ему ничего не сдлала.

– Съ ней ничего не случилось, она осталась цла, слава Богу! – вскричала донна Мерседесъ, забывшись, такимъ потрясающе нжнымъ голосомъ, точно было спасено нчто, самое дорогое для нея на свт.

Казалось, ослпительный свтъ сверкнулъ передъ глазами мужчины, который не врилъ себ, что слышитъ такіе нжные трогательные звуки… Онъ молча взялъ руку, которая защищала его произведеніе,

частичку его души, несмотря на боль, съ такимъ самоотверженіемъ, на какое способна только любящая женщина.

– Это пустяки, небольшая царапина! He подумайте въ самомъ дл, что дло шло о жизни? – Она засмялась рзко, почти грубо, и ея совершенно измнившійся голосъ былъ рзокъ, какъ будто бы она хотла отплатить себ за одну предательскую минуту.

– Боже мой, само собой разумется, что людямъ въ горячк нельзя позволять дйствовать! Не будемъ мшкать! Разв вы не видите, что ваши работы плаваютъ въ вод и портятся и что баронессу нужно какъ можно скоре свести домой.

Маіорша подняла свое намокшее платье и пошла къ лстниц. Она окликнула баронессу, но отвта не послдовало.

– He трудитесь! – вскричалъ баронъ Шиллингъ съ горечью. – Въ такихъ случаяхъ можетъ помочь только фрейлейнъ фонъ Ридтъ, – я сейчасъ приведу ее.

Онъ отперъ дверь въ садъ и быстро удалился.

– И вы идите теперь, – сказала маіорша донн Мерседесъ. – Меня безпокоитъ ваше мокрое платье и башмаки, надо бы послать за докторомъ… Вы можете быть спокойны, – я пока останусь на страж, и къ картин никто боле не прикоснется.

Донна Мерседесъ вышла. Она съ минуту простояла въ дверяхъ подъ защитой темной арки и съ бьющимся сердцемъ прислушивалась къ звуку быстро удалявшихся по алле мужскихъ шаговъ, потомъ пошла по дорожк, параллельной монастырской изгороди, – она не хотла, чтобы ее видли сегодня.

Близъ дома съ колоннами она увидла возвращавшагося барона Шиллингъ: за нимъ слдовали фрейлейнъ фонъ Ридтъ и какой-то господинъ. Канонисса держалась гордо и высокомрно, какъ всегда, она совсмъ не казалась разстроенной и несла различныя принадлежности своей должности: теплую шаль и стклянки съ лкарствами.

Часъ спустя экипажъ баронессы стоялъ передъ подъздомъ дома съ колоннами, и она подъ густой вуалью сходила съ лстницы подъ руку съ своимъ повреннымъ и въ сопровожденіи канониссы. Въ дом Шиллинга точно все вымерло. Фрейлейнъ фонъ Ридтъ строго приказала, чтобы никто изъ прислуги не смлъ попадаться на глаза, и потому изъ всхъ темныхъ угловъ выглядывали робкія изумленныя лица и видли, какъ исчезъ въ сняхъ срый шлейфъ ихъ госпожи, – они знали уже, что ихъ строгая барыня узжала, чтобы никогда боле не возвращаться.

Въ мастерской произошла еще разъ ожесточенная борьба. Громкіе голоса спорившихъ раздавались въ ночной тиши по всему саду, звонкій голосъ баронессы произносилъ упреки и проклятія и между ними, какъ удары молота, падали мткія замчанія и возраженія звучнаго мужского голоса. Потомъ дверь мастерской распахнулась такъ, что стны задрожали, и высокая срая фигура замелькала подъ платанами, беззвучно скользя, точно злой духъ, изгнанный побдой добра изъ души, гд онъ долго находилъ себ убжище.

И сосны, росшія вокругъ мастерской, могли покачивать своими вершинами, потому что он, съ тхъ поръ какъ стояли на земл Шиллинга, не разу еще не видали такой бурной разлуки между мужемъ и женой. Бывали между Шиллингами упрямые и буяны, бывали и между женами своенравныя и капризныя, которыя умли отстаивать свои права и держать свой скипетръ съ суровымъ достоинствомъ. Но хозяинъ оставался хозяиномъ и повелителемъ, хотя бы жена и принесла съ собой полные сундуки драгоцнностей и знатное, благородное имя; и если иногда супруги и шумли между собой, то всетаки старыя деревья не могли до сихъ поръ разсказать такихъ злыхъ и ядовитыхъ словъ, какія вырывались изъ устъ этой женщины и долетали до нихъ черезъ окна мастерской.