В доме Шиллинга
Шрифт:
Посл этого извстія какъ будто черныя тучи повисли надъ виллой Вальмазеда и мрачно заглядывали въ окна. Донну Мерседесъ видали улыбающейся только тогда, когда получалось или измятое письмо или исписанная карандашемъ карточка.
Когда же телеграфъ приносилъ извстіе о происшедшей битв, она бросалась на лошадь и скакала одна, не смотря ни на какую погоду, и часто возвращалась въ промокшемъ плать на взмыленной лошади. Тогда она, видимо, страдала отъ неизвстности, но уста ея оставались замкнутыми, — никто не могъ похвалиться, что какое-нибудь предательски вырвавшееся слово, дало ему возможность заглянуть въ эту гордую женскую душу.
Но и это тяжелое время прошло. Нмецкая національная война была окончена со славой.
И надъ виллой Вальмазеда небо тоже прочистилось. Наступало прекраснйшее время года. Въ парк пли дрозды, кричали иволги; подъ сводами деревьевъ разливался уже майскій свтъ и вьющіяся розы расцвтали тысячами. Домъ съ своими террасами былъ залитъ свтомъ и блескомъ, лица у всхъ были веселыя и въ воздух какъ будто носилось радостное ожиданіе, хотя сюда и закралась тнь, представлявшая печальный контрастъ съ пробуждавшейся жизнью въ природ.
Нсколько мсяцевъ тому назадъ, пришло изъ Петербурга письмо на имя донны Мерседесъ. Люсиль, посл трехлтняго молчанія, писала, что у нея «страннымъ образомъ,» вслдствіе катарра [44] было «глупое отвратительное кровохарканіе». Докторъ настоятельно требуетъ, чтобы она — само собой разумется — на нсколько недль прервала свои русскіе тріумфы, переселилась въ другой климатъ и отдохнула, и что она думаетъ провести эти невольныя ваканціи подл своихъ дтей. Пусть донна Мерседесъ пришлетъ ей денегъ, такъ какъ ея касса въ настоящую минуту пуста, а ей надо уплатитъ кой-какіе пустяки, чтобы имть возможность выхать.
44
Катарр, катар — воспаление слизистых оболочек, сопровождающееся выделениями. Катар желудка. Хронический катар кишечника. Катар век. Насморк есть катар (слизистой оболочки носа).
И она пріхала «до того утомленная скучнымъ путешествіемъ,» что ее должны были вынуть изъ кареты и внести въ домъ на рукахъ. Передъ этимъ совершенно разбитымъ существомъ, уже стоявшимъ одной ногой въ могил, маіорша затаила свое отвращеніе и сильно пробудившуюся снова материнскую скорбь, и донна Мерседесъ напрягла вс свои силы, чтобы терпливо и кротко исполнить послднюю волю своего брата и въ этомъ отношеніи. Об женщины ни однимъ словомъ не касались прошлаго, тмъ боле говорила она, «кумиръ всего цивилизованнаго міра» о своихъ тріумфахъ и наслажденіяхъ въ твердомъ убжденіи, что она черезъ нсколько недль покинетъ «невыносимо скучную виллу» которая, какъ заколдованная, лежала въ забытомъ уголк свта, и гд ни одного пріятнаго человческаго лица не появлялось никогда за вечернимъ чаемъ.
Было великолпное іюньское утро. Больную вынесли на террасу, совершенно защищенную отъ сквозного втра, такъ какъ ножки, которыя въ теченіе трехъ лтъ, вызывая шумные аплодисменты, носили ee, какъ бабочку по сцене, были еще «страннымъ образомъ» слишкомъ слабы и не могли сдлать даже и двухъ шаговъ. Парусинный навсъ защищалъ отъ палящихъ ослпительныхъ лучей солнца. Она же чувствовала ознобъ и лежала на кушетк, укрытая теплымъ одяломъ: только голова и плечи, исчезавшія въ складкахъ голубого атласа и волнахъ кружевъ, не были закрыты и, несмотря на всю слабость и безпомощность, граціозно и кокетливо покоились на подушкахъ. Это смертельно блдное лицо было все-таки прекрасно — миловидность очертаній была недоступна даже все разрушающей смерти.
Она съ недовольной миной мшала ложечкой свой утренній шоколадъ.
— Я не знаю, почему это поваръ находитъ особенное удовольствіе въ томъ, чтобы съ каждымъ днемъ уменьшать мн порцію шоколада, я не могу этого пить и прошу впередъ
— Кофе вамъ строго запрещенъ, — отвчала та спокойно.
— Да, да, запрещенъ, — возразила маленькая женщина, подражая тону свекрови, — въ ея зеленоватыхъ глазахъ сверкала старая нескрываемая ненависть. — Въ этой безотрадной вилл старый и малый, высшій и низшій — вс безпрестанно повторяютъ мн несчастной это слово! Мн все это надоло, надоло до отвращенія!.. А доктора, Боже мой, одинъ тупе другого! не могутъ справиться съ ничтожнымъ катарромъ, — она закашлялась, и платокъ, который она поднесла къ губамъ, окрасился яркой кровью, — изъ-за какихъ нибудь двухъ капель крови они поднимаютъ шумъ точно дло идетъ о моей жизни, о моей прелестной завидной жизни — какое тупоуміе! — прибавила она слабымъ голосомъ и съ лихорадочно блестящими глазами, между тмъ какъ маіорша собиралась уйти съ террасы.
— Пожалуйста, доставьте мн удовольствіе, заприте дверь съ террасы въ комнату Мерседесъ и задерните шелковыя занавски! — сказала она свекрови, которая сейчасъ-же вернулась.
Съ террасы чрезъ открытую стеклянную дверь видно было прекрасную комнату, на стн которой, какъ живыя, выдлялись фигуры картины.
— Еще въ мастерской барона Шиллингъ морозъ подиралъ меня по кож отъ этой ужасной гугенотской группы, — продолжала она нервно и раздражительно, — и здсь она, точно неизбжный фатумъ, всегда у меня передъ глазами… Мерседесъ поступаетъ очень неразумно, покупая такія страшныя картины и портя ими свой прекрасный салонъ.
Въ гнв она схватила густой пучекъ блыхъ распустившихся розъ, свсившійся на террасу съ бронзовой ршетки и начала обрывать ихъ, безсознательно разсыпая лепестки по шелковому одялу. Потомъ выпрямилась и бросила цлую горсть блыхъ лепестковъ на свои темные старательно причесанные локоны, — голова ея казалась покрытой снгомъ. Маіорша отвернулась и смотрла на прекрасные цвтники и газоны, разстилавшіеся около террасы. Негодованіе на ребяческія выходки молодой женщины сжимало ей горло, но ни одна черта ея серьезнаго лица не выдала ея ненависти и презрния, которыя они питали къ этой умирающей, — она думала о дтяхъ, которымъ эта женщина дала жизнь, и сдерживала себя.
— Я бы хотла видть Паулу, — услышала она за собой слабый хриплый голосъ.
— Она ушла гулять съ Деборой, и ихъ не скоро найдешь, — отвтила спокойно маіорша. — Но Іозе, какъ я слышу, возвращается.
Вслдъ за тмъ показались три всадника на широкой проск, сдланной противъ фасада виллы, перескавшей паркъ во всю его глубину и открывавшей прелестный видъ на расположенный вдали городъ.
Всадники приближались спокойно, какъ-бы наслаждаясь прекраснымъ утромъ — это были донна Мерседесъ, Іозе и его воспитатель. Глядя на мальчика, никто-бы не подумалъ, что три года тому назадъ онъ едва не сдлался жертвой смерти. Стройный, цвтущій, олицетвореніе красоты и силы, сидлъ онъ на своей маленькой лошадк, - сердце маіорши радостно забилось отъ гордости, когда издали еще онъ привтствовалъ ее шляпой.
— Глупый мальчишка ужъ разыгрываетъ изъ себя взрослаго, — съ досадой проворчалъ сердитый женскій голосъ за спиной маіорши, между тмъ какъ она, стоя у перилъ, привтствовала рукой приближающихся всадниковъ. — Но въ этомъ вы сами виноваты, madame, рано еще давать лошадь восьмилтнему мальчику…
— Іозе уже десять лтъ.
— Боже мой, я слышу это постоянно, чтобы знать, что я уже старая женщина! Но я съ этимъ не согласна, ршительно не согласна, какъ-бы страстно вы ни желали этого. Я молода и имю двичій видъ, хотя-бы этотъ длинный и не по лтамъ разсудительный малый стоялъ подл меня и называлъ «мамой!..» Черезъ пять недль я буду танцовать въ Берлин наперекоръ всмъ мщанскимъ воззрніямъ и докторской мудрости. Вы думаете, я этого не сдлаю?