В движении вечном
Шрифт:
Вино
Вино.
В чем его магия, сила? Чем оно так манит, привораживает взрослых, превращает порой во что-то непонятное, на себя не похожее?
Вопросы эти с раннего детства чрезвычайно
– - А мне попробовать? -- спрашивал он иногда несмело.
Ему никогда не отказывали:
– - Пробуй!
Зная наверняка, что будет дальше, наливали с усмешкой несколько горьковато-кислых капель. И всякий раз он мог лишь пригубить, даже содрогнувшись от одного мерзкого запаха.
– - Ласый напиток? -- смеялись тотчас взрослые. -- Так может еще и беленькой?
Очень просто было понять, почему взрослые краснеют лицом, "хакнув", вертят головой, морщатся. Но вот почему так самозабвенно полнят ту самую рюмку вновь и вновь... Этот вопрос так и оставался загадочным многие годы.
* * *
Впервые это случилось весной... А может и летом, после восьмого класса.
Точно Игнату теперь не вспомнить. Он лишь помнит, что уже задолго до того дня вдруг заметил, что многие взрослые теперь кажутся ему непривычно маленькими, по ночам стали сниться волнующие трепетные сны, и было ощущение перемен, перемен неизбежных, что наплывали незаметно, неспешно, но неотступно.
Как раз в этот день случился один маленький эпизод, который, однако, разъяснил очень многое. Мостовым в поселке работал низенький ростом старичок, сморщенный, словно иссушенный временем, но еще весьма шустрый. Детвора прозвала его "Шухер" -- только размотаешь удочку, наживишь, забросишь в азарте с бревенчатого мостика, как он уже семенит, несется неизвестно откуда:
– - Прочь! Прочь! -- еще издали махая руками, верещит пронзительно ржавым голосом милляровской бабы-Яги.
– - Шухер! -- фальцетным разноголосьем отзывалась детвора, горохом сыпнувши с моста на речной берег.
К счастью, шустрый старичок любил кимарнуть часок-другой в своей маленькой дощатой сторожке, только тогда удавалось натаскать немного окуньков и плотвичек с невысокой мостовой поренчи.
В то самое утро Игнат так увлекся непрерывным клевом, что ничего уже не замечал вокруг. Как вдруг сзади треск, шорох! -- оглянулся мгновенно... Шухер!
Снова привычно екнуло сердце, снова с привычной стремительностью завертелась в мозгу задачка: в какую сторону ловчей утекать. Но старик в этот день не обращал на него никакого внимания, он только копошился неспешно, лязгая
Шухер никогда не прогонял взрослых с моста.
В тот день была суббота. И как раз в эту субботу Терешко, колхозный главбух, отдавал старшую дочь замуж. Каждое такое событие было в поселке праздником всеобщим.
– - Ну и субботка двадцатого! -- высчитав первым, торжественно сообщал кто-нибудь. -- Пять свадьб сразу.
– - Ого! И у когой-то?
– - Ивановича сын, агрономкин, Жерносек старшую дочку...
– - Ленку? Двадцать хоть е?
– - Летом буде.
– - А я-то гляжу: ты уже целый месяц по пятам! Небось, не один бидон допомог вылакать?
– - Не боись, тебе на похмел еще хватит.
Сама торжественная церемония регистрации происходила в поселковом совете, небольшом тогда каменном здании с высоким деревянным крыльцом. Родня и приглашенные гости поздравляли молодых под традиционный бокал шампанского, а в это время въездные ворота у дома, перегородив длинным широким столом, уже старательно украшали отборными цветами, яркими воздушными шариками, разноцветными лентами; обвивали еловым лапняком. На самом видном месте крепили большой лист бумаги с выразительно вычерченной, круглой цифрой.
– - Смех один, десять литров! -- не мог порой удержаться кто-нибудь из бывалых. -- Тот год за Немном гулял, там за проход тебе сотня в стандарте.
В ответ на это ему замечали резонно:
– - Намалевать нам и тут целую бочку запросто, а коли по реальности глядеть... Что тут что там, добро коли с полведерка отломится.
Терешкина хата была в поселке по соседству с витькиной.
– - Зайдем, глянем? -- предложил в тот день Витька под вечер. -- Все хлопцы давно там. А потом вместе в клуб.
– - Давай.
В надвигающихся вечерних сумерках народу у разукрашенных въездных ворот становилось все больше. Разбившись на небольшие кружки, взбалмошно-шумные и не очень в зависимости от возрастного ядра, окрыленные враз, многочисленные любители холявной сотки нетерпеливо взирали в суетливые сполохи занавешенных оконных стекол, где уже вовсю кипела и буйствовала свадьба. Время от времени у одного из таких кружков семенящим мелким подбегом выныривала из густых сумерек приземистая шустрая бабенка с объемной полотняной сумкой в руках.
– - Давайте, хлопчики... За молодых.
– - Са-авсем ты нас забыла, Максимовна! -- разочарованным эхом доносилось из других кружков.
– - Ага, забудешь! -- лишь отмахивалась она в ответ. -- Еще и после той не просохли.
И уже спешила назад в хату.
– - Ну и как, родимая? -- слышалось вскоре ей вслед. -- Пошла, что надо?
– - Ай, ище тая муть, сахарница.
– - А ты уже раскатал губу! На холяву так ему еще и хлебную... Держи котлету.
Прибывших к свадебным воротам друзей заприметили сразу: