В дыму войны
Шрифт:
И ликует патриотическая буржуазия, поет гимны национальному единству.
Но не рано ли? Все происходящее неизбежно и неуклонно приводит всю массу рабочих к знанию того, что необходимо теперь же, не останавливаясь ни перед какими жертвами, добиться осуществления тех требований, которые раньше отстаивали только сознательные рабочие. Оставив в лагере буржуазии всех ушедших туда, очистив ряды свои от всех сочувствующих им, пролетариат с невиданной силой снова подымается на борьбу, и из этой борьбы вырастет
Революционное крестьянство и городская беднота, измученные и наученные ужасами войны, пойдут вместе с рабочими.
Эта гражданская война, война всех эксплуатируемых со всеми эксплуататорами, при первых же успехах заставит прекратить европейскую войну между государствами.
При своем победоносном завершении она сотрет границы между государствами и создаст одно европейское государство – Европейские Соединенные Штаты.
Созданные революционными и демократическими силами Европейские Соединенные Штаты будут республиканскими и демократическими.
Тогда исчезнет всякая опасность новой европейской войны.
Объединенная и демократически организованная Европа разовьет свои экономические силы как никогда.
Пролетариат получит материальную и духовную возможность идти к своей конечной цели – к социализму.
Товарищи! Вся текущая жизнь готовит силы для предстоящей гражданской войны. Наша задача – связать, объеденить эти силы. Для того мы должны восстановить организацию РСДРП.
Долой войну, затеянную капиталистами! Да здравствует новый революционный пролетарский Интернационал!..
Да здравствует республика и демократические Соединенные Штаты Европы!
Да здравствует первое мая!..
Организованная группа РСДРП».
Завтра на рассвете идем в атаку.
Сегодня с утра началась артиллерийская подготовка. Наши глухонемые батареи обрели дар слова и бойко тарахтят на все лады.
Артиллерийская канонада действует на нервы убийственно. Но когда бухает своя артиллерия, на душе чуть-чуть легче. Солдаты шутят.
– Веселее сидеть в окопе, когда земля ходуном ходит от взрывов…
Немцы подозрительно молчаливы, точно вымерли. Когда противник молчит, в душе невольно нарастает тревога. Немцы, конечно, чувствуют, чем пахнет сегодня в воздухе.
Наши истребители жужжат пропеллерами, пробираясь в сторону противника.
Нам выдали по триста пятьдесят патронов, по две русских гранаты-«бутылки».
Винтовки у всех вычищены и смазаны, как перед парадом. Ребра штыков отсвечивают мертвенно-холодным лоснящимся блеском.
Отделенные сбились с ног, снаряжая нас. Наполняем баклаги кипяченой водой, пригоняем ранцы, мешки. Все должно быть на своем месте, снаряжение не должно греметь и стеснять движений.
Война это – охота, спорт. Но спор неблагодарный и опасный.
Перед наступлением в окопах глубокая тишина. Такая
Мы еще ночью местами перерезали свои проволочные заграждения и раздвинули рогатки для выхода в сторону немецких окопов.
В три часа утра, когда смолкли на минуту пушки, переливаясь, прозвенели слова команды.
Выскакиваем из окопов и, беспорядочно толкая друг друга, цепями двигаемся в сторону противника.
Немцы откуда-то издалека обстреливают нас редким «блуждающим» ружейным и пулеметным огнем. Но этот огонь почти не причиняет нам вреда.
Бежим вперед, не останавливаясь и не оглядываясь по сторонам, низко пригибаясь к влажной бахроме росистой травы.
Ворвались в переднюю линию немецких окопов и оцепенели в недоумении: окопы пусты!
Не хотят принимать атаку? Отходят без боя? Эти вопросы вспыхивают в сознании, но отвечать на них некогда. Сзади наседают новые цепи наших резервов.
И от центра к флангам несется энергичная команда: – Вперед!!! Вперед!!!
Во второй и в третьей линии неприятельских окопов также ни одного немца.
Легкость победы радостно кружит головы и в то же время путает.
Вопросы, от которых каждый из нас отмахивался в первой линии, в третьей снова встают во весь рост.
Не может быть, чтобы немцы отступили без всякого умысла?
Что у них на уме?
На что рассчитывают?
Но каждый инстинктивно чувствует, что стоит только на секунду остановиться или повернуть назад, как затаившийся где-то в земляных норах незримый сторожкий противник оскалится тысячами смертей…
Через наши головы непрерывно бухает тяжелая и легкая артиллерия.
Канонада постепенно усиливается.
Одни снаряды дают перелет, другие рвутся над нашим головами.
Бешенно ревущая, сверкающая полоса огня и железа точно пологом накрывает поле.
Густая полдневная мгла, содрогаясь от взрывов, шарахается огромными воронками, спиралями, водовертью сбивает с ног.
Кроваво-красное зарево взрывов тонет в фонтанах вздыбленной мелкой земли и пыли.
Слова команды, передаваемые по цепи, плывут медленно, они едва слышны. Щеголеватых адъютантов не видно.
Стрелки и вестовые часто перевирают и путают распоряжения начальства. Получаются курьезы, недоразумения.
Да, кажется, никакой команды и не нужно в бою.
Люди стреляют, перебегают, встают, ложатся и меняют положение тела безо всякой команды, руководствуются инстинктом, рассудком.
Кто-то обезумевшим голосом громко и заливисто завопил:
– У-рра-а-ааа!!
И все, казалось, только этого и ждали. Разом все заорали, заглушая ружейную стрельбу. На параде «ура» звучит искусственно, в бою это же «ура» – дикий хаос звуков, звериный вопль.