В джунглях Юга
Шрифт:
На сухой поперечине осталось белое восковое гнездо размером не больше нона, наполненное золотым медом. Отец, приподнявшись на цыпочки, потянул поперечину вниз. Мед он выжал в мою заплечную корзинку, а воск бросил в корзину Ко.
Увидев, как я пальцем подбираю капли меда с края корзинки, Ко захихикал:
— Ешь сколько влезет! Полная свобода! Попей его, попей! Потом опьянеешь и не сможешь идти, только и всего!
Лицо его сморщилось от смеха. Следы известки на лбу делали его похожим на клоуна.
— Ко, хочешь, покажу обезьяну, съевшую перец?
—
До темноты отец обобрал больше пятидесяти поперечин. Мед заполнял уже обе заплечные корзины. Моя корзина была полнехонька, но я не чувствовал веса и только жалел, что она так мала.
— Вон еще одна поперечина, отец!
— Ладно, оставим на завтра. В этом году много меда. Завтра утром надо взять с собой два ведра, а то, видишь, класть уже некуда. А ведь мы еще и половины поперечин, что я поставил, не обошли, — сказал отец.
Мы решили поесть и отдохнуть, перед тем как возвращаться назад, и расположились под деревьями.
— Здесь есть медведи? — спросил я отца.
— В этом лесу их нет. А ты что, боишься?
— Нет, просто я подумал, что медведи очень любят мед и если бы они здесь были, нам бы меда не досталось.
— Ну, всего меда, что есть в лесу Уминь, им не съесть! Это не страшно, только бы пчел не поели…
— Разве медведи едят пчел?
— Нет, не медведи. Стрекозы, богомолы, пауки — те едят… да еще птицы разные. Орлы тоже. Один орел может целый рой уничтожить.
— Разве пчелы его не жалят?
— Как они могут! Орел — птица хитрая, клювом подхватит на лету пчелку и вырывает у нее жало. А стрекозы — те хватают поперек туловища, поближе к голове. Челюсти у стрекоз, как стальные лезвия: они сразу голову пчеле отсекают, так что пчелиные головы только летят! Стрекоза у пчелки одно нутро вытаскивает, крылья не ест.
Я посмотрел вверх, на поперечину с пчелами, и решил, что она все же похожа на гнезда лесных пчел на картинках из книг. Разница была в том, что гнезда эти не сами по себе здесь появились, а человек заранее выбрал для них место.
Учитель рассказывал нам, что древние римляне разводили пчел в ульях из меди, сделанных в форме кувшинов; в них по всему горлу и вокруг дна шли ряды мелких дырочек. Мексиканцы делают ульи из обожженной глины в виде короткой трубки с двумя раструбами на концах: снаружи на трубе вылеплена маленькая человеческая головка как украшение. Эти трубы они подвешивают на дерево. Арабы разводят пчел в фаянсовых ульях. Такие улья, сделанные в форме длинной трубы, ставят друг на друга на полянах. В Африке выдалбливают кусок дерева, полый ствол закрывают с обоих концов, оставляют лишь маленькую щель для того, чтоб пчелы могли туда проникать, и пристраивают на ветках. В Западной Европе распространены улья с крышками; их делают самых разных форм. Но нигде нет ничего похожего на поперечины, какие ставят в лесу Уминь…
Прямо над нашими головами одна за другой летели в улей пчелы. Каждая, перед тем как сесть, выписывала в воздухе круг. Я как-то слышал, что это называется сигнальным
— Отец! Пчелы берут нектар только вблизи от гнезда?
— В этом лесу цветов много! Ты видишь, пчела делает круг, значит, она брала нектар неподалеку. А вот если б она выписывала восьмерку, это значило бы, что добыча нектара далеко отсюда…
— Откуда ты знаешь? — удивился я.
— Много лет наблюдаю, вот и знаю…
— А мне говорили, что если пчела делает круг, она указывает путь к месту добычи нектара, а если восьмерку, значит, к месту сбора пыльцы.
— Нет, не так. Она указывает только, далеко или близко место, где она была. Неважно, что она там собирала, пыльцу для воска или нектар для меда. Главное для пчелы — далека ли дорога или нет…
Мы помолчали. Я сидел задумавшись.
— Ты что, опять по дому заскучал? — спросил Ко.
— Нет, просто так…
Отец посмотрел, как ложится тень, и сказал:
— Ну, пора и закусить перед дорогой. Скоро домой.
Мы сидели под густым тенистым деревом. Прямо на то место, где сидел я, косо падали солнечные лучи. Неподалеку несколько сизых голубей затеяли драку со стаей красно-клювых попугайчиков за спелые плоды дерева боде [33] . Время от времени круглые золотые плоды со стуком падали на землю и мячиками катились к моим ногам.
Глава X
В ХИЖИНЕ ЛЕСНОГО ОТШЕЛЬНИКА
33
Дерево боде, или стиракс тонкинский, — высокое, очень прямое дерево с овальными листьями; древесина его очень легкая и белая; во Вьетнаме из нее делают спички.
Мы приехали домой, когда было уже совсем темно. Мама с лампой в руках выбежала из дому на плеск весел. Луок не успел еще прыгнуть на берег, как я уже громко похвалился:
— Сколько меда привезли! Подходи принимай!
Мама посветила в лодку, но ничего не сказала. Мы с трудом выгрузили на берег корзины, полные меда и воска. Но мама до сих пор почему-то не выражала никакой радости. Все заранее заготовленные рассказы о том, как мы ходили за медом, сразу вылетели у меня из головы.
— К тебе приходил Дерзкий, — сдержанно сказала мама отцу. — Он долго ждал, ушел только, когда начало темнеть. Что-нибудь случилось?
— Откуда мне знать, я же его не видел!
— По-моему, что-то очень серьезное. Я как взглянула на него, сразу поняла. Несколько раз его спрашивала, но он только мямлил что-то невразумительное… Господи, достал где-то штаны, как у вражеских солдат, — штанины короткие, только полноги закрывают. Да еще штык!
— А я-то тогда подумал, он шутит, — сказал отец. — Ты не заметила у него винтовки или чего-нибудь такого?
— Винтовка была. Наказывал, когда ты вернешься, сказать, чтобы к нему пришел. Несколько раз повторил. Наверняка что-то случилось, а спрашиваю, говорит: ничего.