В эпицентре бури
Шрифт:
Я объяснил так кратко, как только мог. Она сказала, что посмотрит новости. На циферблате часов промелькнули очень долгие полчаса. Я мог только сидеть в темноте и ждать. Это был неподходящий момент для размышлений. Подвел ли я кого-нибудь? Генерала Питера, бригаду, семьи, большинство из которых были в Германии вместе с Мелиссой.
— Нет, — сказал я вслух, ни к кому не обращаясь. Я знал, что сказал.
Пресса либо неправильно истолковала мои слова, либо, что более вероятно, исказила их, чтобы создать историю.
Я посмотрел на часы. В Лондоне
— Я не понимаю, о чем ты беспокоишься, папочка, — сказала она бодрым голосом. — Там было что-то о жертвах, но ничего о том, что погибнет много людей.
— Ты совершенно уверена, не так ли?
— О да, я смотрела все это целиком. Хочешь, я посмотрю "Ай-Ти-Эн" для тебя?
— Да, если бы ты можешь. Присмотри за происходящим, хорошо, дорогая? У меня плохое предчувствие.
— Ты слишком много волнуешься. Кстати, почему у тебя на лице всегда сидит муха, когда у тебя берут интервью?
Я повесил трубку, чувствуя себя немного лучше.
На следующее утро меня ждало сообщение. "Свяжитесь с командующим в 10:00". Это дало мне время подготовиться. Я позвонил Марку Шелфорду и Питеру Макгигану в офис. К счастью, я принял меры предосторожности и записал встречу с корреспондентами для Министерства обороны. Мы сидели в тишине и слушали запись. Когда она наконец закончилась, я был уверен, что не было сказано ничего, что противоречило бы позиции Министерства обороны. Пресса подняла настоящую бурю.
Я спросил Марка и Питера, как они истолковали мои замечания, и они без тени сомнения согласились со мной. Итак, в десять часов я чувствовал себя довольно уверенно, когда позвонил по шифратору генералу де ла Бильеру.
— Патрик, ты, наверное, не представляешь, насколько неловким было это дело, — сказал он.
— Да, — ответил я.
Я не мог придумать, что еще сказать.
— Это чертовски глупое дело, и, откровенно говоря, Патрик, это свидетельствует о недальновидности с твоей стороны. Ты подставился. Ты должен подумать о тех, кто остался дома. Они говорят одно, а ты, полевой командир, очевидно, прямо противоречишь им.
— Ну, на самом деле… — попытался я прервать его.
— Могу вам сказать, — продолжал он, не обращая внимания на мои протесты, — мне стоило немалого труда убедить людей в том, что вас неправильно процитировали.
— Меня неправильно процитировали, или, скорее, вырвали из контекста, — сказал я.
— Я знаю это, и вы это знаете, и теперь, к счастью, об этом знает госсекретарь. Послушайте, забудьте об этом сейчас; вы знаете, что я вас поддерживаю. Я думаю, вы, возможно, были наивны. Но имейте в виду, Патрик, у вас репутация человека, который говорит что хочет. Убедитесь, что это в последний раз, пока вы здесь.
Пока все это продолжалось, возможно, меня можно было простить за то, что я чуть не пропустил одну очень важную новость. Организация Объединенных Наций приняла резолюцию 678. Если иракцы не уйдут из Кувейта к 15 января 1991 года, будут приняты все необходимые меры для
Мне было трудно выбросить из головы СМИ, но, к счастью, я был избавлен от просмотра первых полос всех таблоидов, которые следовали примеру "Эвенинг Стэндарт". Я с некоторым опасением воспринял визит 1 декабря принца Халеда, командующего объединенного союзными войсками, на горные хребты Аль-Фадили. Генерал де ла Бильер добился своего, пригласив его посетить страну, и это, несомненно, вызвало интерес прессы.
Пресса была в полном составе, но я делал все возможное, чтобы не попадаться им на глаза.
— Несколько слов, бригадир, — сказал один репортер, пытаясь отвести меня в сторону.
— Послушайте, — сказал я, — вы здесь для того, чтобы освещать принца, а не меня, так что, пожалуйста, давайте просто сосредоточимся на главном событии.
Я встретил принца, который прилетел вместе с генералом де ла Бильером, и проводил их обоих к моему танку. Наш план состоял в том, чтобы проследить за ходом сражения на полигоне. Мой экипаж был хорошо проинструктирован; в подходящий момент принц, уже сидевший в кресле командира, отдавал танку приказ атаковать любые цели, которые он видел. Я инструктировал принца о том, что и когда говорить, но он сам отдавал команду на открытие огня.
— Бригадный генерал Кордингли, для меня большая честь быть сегодня с вами, — сказал он на безупречном, хотя и несколько официальном английском.
— Спасибо, генерал, — ответил я, — но это честь для нас.
— Скажи мне, — спросил он, когда мы шли по песку, — когда ты учился в Сандхерсте? Я имею в виду, в на каком курсе?
— Тридцать пятом, — спросил я, — который был сформирован в 1963 году.
— Тридцать пятый, — задумчиво ответил он. — Тогда мы не были там вместе. Я был на сорок втором.
Значит, он поступил туда в 1967 году.
— Сорок второй? Значит, Ваше продвижение по службе произошло быстрее, чем мое.
Он покатывался со смеху, когда мы тронулись в путь, он в командирском кресле, а я висел на кормовой части башни. Мы наблюдали, как шотландские гвардейские драгуны совершали впечатляющий боевой марш, преодолевая препятствия, стреляя по мишеням, вызывая артиллерию. Когда мы приблизились к концу полигона, я сказал принцу по внутренней связи:
— Теперь вы берете прицел, сэр.
Я быстро объяснил ему, что нужно говорить, прекрасно понимая, что экипаж сделает необходимый перевод. Однако принц очень хотел, чтобы все было правильно. Два выстрела были сделаны один за другим, и две цели были поражены.
Капрал Маккарти, наводчик, прицелился в следующую цель.
Все шло как-то слишком гладко.
— Огонь! — крикнул принц.
— Открываю огонь! — строго по уставу ответил капрал Маккарти и нажал на красный спусковой крючок, зажатый в левой руке. Вместо огненного шара, дыма и мощного взрыва была тишина.