В глубине Великого Кристалла-2
Шрифт:
– Нет, я не пойду. По-моему, он предатель...
– Как хочешь, - опять сказала мама.
– А мы поедем опять на тот островок?
– Обязательно...
Но назавтра маму срочно вызвали на работу.
Впрочем, потом тоже было неплохо, было Верхоталье... Но лето промелькнуло, а осень потянулась, потянулась. Одинаковые дни...
Так было и в тот осенний вечер. Все то же самое. Только, пожалуй, слишком уж то же самое, чересчур! Потому что посреди надоевшей до одурения песни вдруг толкнулась и застучала отчаянная мысль: "Хоть бы
И грянул в прихожей звонок.
Он показался неожиданно громким. Наверное, потому, что прозвучал в секундной тишине между куплетами песни. И песня подавилась
этим звонком. И встревоженная мама при общем молчании вышла из комнаты и уже не очень встревоженная, но удивленная - вернулась через минуту. Сказала сыну:
– Там тебя спрашивают... Какой-то пожилой мужчина. А зайти не хочет... Может, ты что-то натворил во дворе?
– Нет, - сказал он спокойно. Очень спокойно. Чтобы отвести подозрения. Потому что сердце бухнуло от тревожной догадки.
– Это, наверное, дед Светки Ковалевой. Она болеет, а он ходит по ребятам, домашние задания выспрашивает... Я сейчас...
– Не Светки, а Светы, - сказала мама.
В прихожей гостя не было, он стоял на лестнице у кабины лифта. Прямой, седой, знакомый. Слегка разошелся на груди плащ и приоткрыл панцирь - на нетускнеющей меди горела от лампочки искра.
– Фа-Тамир...
– Мой привет и привет всех иттов вам, сет...
– Привет, Фа-Тамир.
– Кони ждут, сет. Помните, вы обещали вернуться по первому зову?
– Я все помню, Фа-Т...
– Он вскинул голову и сказал суше: - Да, маршал.
– Значит, вы готовы ехать, сет?
– Я оденусь, ладно? Вечер холодный.
– Я дам вам плащ и шлем.
– Тогда...
– Он прислушался. За дверью опять пели.
– Идем, Фа-Тамир.
В старенькой школьной форме (в ней он уже не ходил на занятия, а носил ее просто так, дома), в легоньких кедах он с Фа-Тамиром, спустившись на лифте, вышел на холодный и очень темный двор. На детской площадке у спортивного бума, как у коновязи, стояли две лошади. Пофыркивали в сумраке.
Фа-Тамир снял с бревна поводья. Положил руку на седло того коня, что пониже:
– Садитесь, Фа-Дейк. Вам помочь?
Маленький сет народа иттов молча помотал головой.
Все отчетливее, все быстрее вспоминал он то, что было раньше: и густое фиолетово-чернильное небо, и топот конницы, и летящий навстречу красный песок. В теле, в ногах появилась привычная пружинистая сила. Сет Фа-Дейк легко прыгнул в седло.
Плащ и шлем сами собой оказались на нем. Прогудел под копытами асфальтовый двор, метнулись, размазались в желтые полосы огни в окнах, спутались, смешались в клубок и тут же развернулись в темную и широкую ленту-дорогу вечерние улицы. Понеслась совсем близко, у самых щек, звездная метель, зазвенела от ударов подков невидимая медь.
Плащ вытянулся за плечами,
Фа-Дейк выпрямился в седле, ослабил повод. Конек был резвый, послушный. Но незнакомый.
– А где мой Тир?
– Тир ушел в табун к диким лошадям, сет, - суховато отозвался Фа-Тамир.
– Не уследили?
– Его и не держали, сет. Он тосковал по вас и никого не подпускал к себе.
– Жаль. Теперь его не найти...
– Боюсь, что да, сет.
– Фа-Тамир, - на лету сказал Фа-Дейк с упреком и даже с тревогой.
– Зачем ты так? Все "сет" да "сет". Раньше ты называл меня Огонек.
– Да, с... да, мой мальчик. Но сейчас другое дело. Сейчас я посланец короля и должен держать себя как велит это звание.
– Фа-Тамир! А зачем король зовет меня? Что-то случилось?
– наконец не выдержал Фа-Дейк.
– Да... Да, сет. Он хочет попрощаться.
– Но... как - попрощаться? Мы же попрощались в тот раз.
– Он хочет попрощаться совсем. Король умирает, Огонек, - сказал маршал. КРАСНЫЕ ПЕСКИ
Темная дорога кончилась, и вместо звездной пыли понеслась навстречу песчаная пыль. В крошечных летящих крупинках кварца холодное солнце зажигало мгновенные колючие искры.
Копыта застучали по расколотым плитам древней дороги. Фа-Тамир придержал коня. Конь Фа-Дейка сам замедлил шаг. Всадники подъезжали к военному поселку иттов.
Беспорядочный, почти не укрытый от песчаных ветров городок вырос вокруг многобашенной гранитной крепости тауринов за долгие годы осады. Это было скопление потрепанных шатров, конных фургонов и кибиток, хижин, сложенных из обветренных сланцевых плиток, и шалашей, сплетенных из стрелолиста. Многие шалаши и хижины были крыты трофейными щитами тауринов.
Навстречу Фа-Дейку и Фа-Тамиру, кренясь и поскрипывая, пробежали две песчаные лодки на широких, как бочки, колесах. Пятнистые кожаные паруса лодок округло надувались и гнули тонкие составные мачты.
Воины внешнего оцепления окликнули приехавших и тут же склонили шишковатые шлемы - узнали. Внутренняя охрана уже не окликала: весть о прибытии побежала впереди всадников, как шелестящая песчаная поземка: "Юный сет, избранник короля... Сет Фа-Дейк... Слава Звездному Кругу, он успел..."
Кони пошли неторопливым шагом среди фургонов и кибиток. Женщины устало, но ласково улыбались и кивали всадникам. Воины трогали огрубелыми пятернями медные края шлемов или приподнимали копья:
– Спасибо Кругу, вы вернулись, Фа-Тамир. С прибытием, сет, побед и теплого солнца вам... Привет вам, маршал. Здравствуйте, сет...
Голоса были негромкие и сдержанные. Фа-Дейк молча поднял руку к медному ободку шлема. Потом рука устала, он снял шлем и взял под мышку...
Королевский шатер стоял у подножия сланцевой скалы. Скала обглоданным гребнем торчала среди плоских дюн. Она была похожа на плавник засыпанного песком древнего рыбоящера. Плавник этот защищал шатер от юго-восточных, наиболее пронзительных, ветров.