В году тринадцать месяцев
Шрифт:
2
— Смотри, какой сегодня вечер, — крикнула Ирина весело, — настоящая буря. Держи меня под руку, а то я улечу.
Они договорились встретиться после лекций в раздевалке и разбежались по разным аудиториям. После лекций в раздевалке ее не было. Ирина не понимала, что с ней происходит. Просто она не хотела видеть Игоря, и все. А почему не хотела? Наверное, листья виноваты. Отсюда, издалека, тот поцелуй в храме казался глупым и фальшивым, ей было стыдно и помпезного лобзания, и памятника
Покровский собор «что на рву», какая грандиозность, а здесь каждый день кленовый лист в почтовом ящике. Человек ничего не говорит, ни в чем не клянется, не встречает у ворот института, а молча приносит кленовый лист и опускает в почтовый ящик, скромно и тихо сообщает, что он по-прежнему любит ее. Он! Ожидание становилось трудным. Пусть не сегодня, но завтра должен же Он прийти. А может быть, уже пришел? И она бежала домой.
— Ко мне никто не приходил?
— Игорь был, — пристально глядя на дочь, сказала Ольга Дмитриевна, — до семи часов ждал. Вы что… поругались?
— Нет.
Ирина открыла форточку. В комнату ворвался ветер. Девушка вскочила на стул, высунулась на улицу.
У обочины тротуара стоял грузовик с тупым носом. Шофер открыл дверцу, крикнул Ирине:
— Вывалишься.
Она показала ему язык.
Потом подумала, какого дьявола сидеть дома, когда, может быть, Он в такой ветер и листопад сейчас там, в аллеях бродит. Ирина оделась, подвернула слишком длинные рукава плаща-болоньи, небрежным узлом завязала пояс. В кармане плаща нащупала косынку, но повязывать не стала, тряхнула волосами, подкинула их рукой, чтоб они были поверх воротника, и застучала туфельками по ступенькам вниз. На улицу! На улицу! На улицу!
Ветер и надвигающиеся тучи разогнали с бульвара отдыхающих. Только у фонтана, спрятав уши в воротник пальто и надвинув на лоб шляпу, сидел старик, вытянув вперед ноги и положив на них суковатую палку. Около старика юлила длинноухая тонконогая собачонка, похожая на маленького ослика. Она облаяла Ирину и села на свой короткий хвост около старика с чувством исполненного долга. Старик с трудом выпростал из рукава пальто костлявую руку, погладил собачонку и неприветливо посмотрел на Ирину.
Листья сыпались на землю, на лавочки, на телефонные будки рябящим желтым дождем. На трамвайных проводах раскачивались желтые таблички: «Осторожно! Листопад!», словно их ветер тоже хотел сорвать и сбросить на землю. Двери телефонных будок были полуоткрыты, и туда набились листья. Ирина прошла две будки и из третьей решила позвонить Игорю. Ей было сейчас так хорошо, что она могла себе позволить такую маленькую роскошь.
— Игорь, — сказала она, — извини, пожалуйста, что я тебя не смогла подождать сегодня.
— Ирина, алло, — обрадовался он, — я к тебе сейчас приеду.
— Игорь, — она смущенно помолчала. — Не надо приезжать… Меня нет дома.
— Алло, алло! — Он испугался, что Ирина повесит трубку. — А где же ты?
— Брожу.
— Но мы могли бы бродить вместе.
Она пожала плечами и ничего не сказала. Но, вспомнив, что он ее не видит, а значит, не видит и пожимание плечами, скучным голосом проговорила:
— Как хочешь.
—
— По городу.
— Город большой. Алло!
— Захочешь — найдешь.
— Алло!
Ирина подождала, пока он еще раз крикнет «Алло!», и повесила трубку. Ей стало скучно. Она совершенно отчетливо поняла, что не любит Игоря.
Большой лист прилепился с наружной стороны будки к стеклу.
Ирина стукнула кулаком по дверце, лист оторвался, спланировал на землю.
Она шла по середине широкой гравиевой дорожки, листья, гонимые ветром, подскакивали, словно хотели допрыгнуть до рук, словно просили, чтобы она остановила их последний прекрасный танец. И девушка распахнула плащ и расставила его, как крылья, чтобы поймать больше листьев, и засмеялась.
Потом она устала идти навстречу ветру, села на лавочку с подветренной стороны павильона, в котором летом продавали напитки и бутерброды. Около самой стены стояла ощетинившаяся беззубая метла и возвышались вороха листьев, сметенные сюда дворником с ближних дорожек. Здесь по-особенному пахло листьями. Воздух был просто настоян на них. А где Он, щедрый даритель? Как трудно Его отыскать в этом желтом царстве. Он оставляет в почтовом ящике один лист, крошечную нить из своей жизни. Ирина взяла со скамейки лист и сказала вслух:
— Всего одну ниточку…
Но куда ведет ниточка? Не к этому же вороху листьев? Почему Он такой неосязаемый? Она раскинула руки, словно хотела обнять весь мир. И вдруг встала и сгребла в охапку листья. «Нет, — подумала она, вдыхая пьянящий запах, — нет, и сюда тоже тянется ниточка».
Она стояла, не защищенная от ветра, и ветер выхватывал у нее листья и уносил. Охапка быстро таяла, и ощущение, что она обрела какую-то, пусть хоть призрачную, реальность этого человека, постепенно исчезала. Он ускользал от нее по одному листику. Оставшиеся несколько жалких горстей она сама подбросила вверх, а ветер подхватил и разметал их.
Она стояла растрепанная, недоумевающая. Откуда-то сбоку появился черный изломанный силуэт человека, который бежал, неумело преодолевая сопротивление ветра. Это был Игорь.
— Ты что здесь делаешь? — крикнул он, схватив ее одной рукой за локоть, а другой придерживая шляпу.
— Стою, — ответила она не сразу.
— Зачем стоишь?
— Да ты возьми меня обеими руками, — улыбнулась девушка.
Игорь схватил ее обеими руками, собираясь привлечь к себе, но ветер не позволил, ветер был союзником Ирины. Он сорвал с его головы шляпу и забросил метров на двадцать в соседнюю аллею. Игорь выпустил Ирину и побежал догонять шляпу.
— Не можешь! — засмеялась Ирина ему в спину. — Не можешь, не можешь.
Она подпрыгнула от удовольствия, от сознания того, что он не может взять ее обеими руками.
Смешно виляя задом, Игорь догонял шляпу. Он вернулся, держа ее под мышкой, смятую, с запачканной тульей. Пришлось ногой наступить, прижать к земле, чтобы не улетела дальше.
Волосы Игорю ветер тоже разметал, и они прямыми прядями свисали на лоб, а одна прядь доставала чуть не до кончика носа. Он откинул ее движением головы и снова потянулся к Ирине свободной рукой.