В гостях у Сталина. 14 лет в советских концлагерях
Шрифт:
Отношение к заключенным конвоиров из представителей порабощенных народов
«Шпионы»? Однажды мы работали небольшой группой по прокладке водопроводных труб к школе в гор. Прокопьевске. Нас выводил и охранял конвой солдат нацменов (Татар). Старший конвоя спрашивает моего соседа. «Слушай, ты шпион? Нам начальник сказал, что вы все шпионы и что вас надо шибко охранять».
— Да нет же, это выдумки вашего начальника, — так ему ответил мой сосед. — Если бы были шпионами, то нас бы держали в тюрьмах. Мы офицеры, а не шпионы.
Конвоир почмокал губами, покачал
— А не будешь убегал?
— Нет, не убегу.
— Ну иди.
Пока нас охраняли нацмены, мы каждый день посылали человека на базар за покупкой табака, чеснока и хлеба. При смене конвоя из татар на конвой из русских, нам больше не удавалось ходить на базар за покупками. Вот какая разница в отношениях к нам заключенным со стороны татар и со стороны русских.
Особенной жестокостью отличались вологодцы. Последние часто говорили нам, что вологодский конвой шутить не любит. Шаг вправо, шаг влево считается побегом и мы стреляем без предупреждения. А если кто из нас сделает прыжок вверх? «Молчать, договоришься».
Черт-баба
Наш лагерь был главным поставщиком рабочей силы на шахт-строй в 2–3 километров от нашего лагеря, куда мы ходили на работу под усиленным конвоем. Ходило нас 800–850 человек. От лагеря были свои инженеры, техники, десятники и рабочая сила.
В рабочих бригадах были свои каменщики, плотники, штукатуры, водопроводчики, электрики, жестянщики и др. Над лагерными специалистами были вольные инженеры и техники. Главным руководителем всех строительных работ как в самом Прокопьевске, так и в его окрестностях и всей Кемеровской области, была женщина средних лет, плотного телосложения и очень острая на язык. Когда она, как вихорь, появлялась на роботах, то все начальство трепетало и старалось не показываться ей на глаза, а рабочие лагерники кричали: «Черт баба прилетела!»
У вольных начальников зубы со страха цокотали, как при лихорадке. Звучным и сочные матом она, без стеснения крыла всех.
В этом шахт-строе, окруженном, как и все лагеря, высоким забором, работала бригада вольных рабочих, которые жаловались на свою тяжелую жизнь и мизерные заработки. Один уркаган (без руки) воспользовался этим. Расхвалил лагерную жизнь и предложил одному парню 18–19 лет из бригады вольных рабочих поменяться ролями.
Парень охотно согласился вступить в бригаду заключенных, а уркаган влиться в бригаду вольных. По окончании работ мы построились в колонну. Конвоиры нас пересчитали, а т. к. число нас оказалось таким, каким было и утром, то, ничего не подозревая, пошли в лагерь. Вор-уркаган сразу же сбежал.
В лагере сексоты сразу же донесли, что вор сбежал, но вместо него пришел вольно рабочий парень. Поднялась по лагерю беготня, а так же и терзания парня. За поисками вора была спешно
Пропал — «как в воду канул». Одну группу лагерной стражи возглавлял старший лейтенант. Ночь была лунная. Со всеми предосторожностями стража окружила в лесу избушку, в которой мог скрываться уркаган-вор. Окна избушки были сквозные и в одном из окон стражник Пушкин, как его величали, заметил силуэт человека, прицелился из винтовки, выстрелил и был уверен, что убил вора.
Вбежали в избушку и на полу увидели убитого не вора, а лейтенанта, Вора в избушке не было ни днем, ни ночью. Ищи его, как ветра в поле. Когда об убийстве лейтенанта, вместо вора, узнали то все лагерники только злорадствовали и долгое время смеялись.
Начальнику ширпотреба (заключенному) было приказано сделать гроб. Гроб был быстро сделан, но одна доска оказалась осиновой. Один из лагерных начальников это заметил и приказал осиновую доску заменить доской из другого дерева, а начальника ширпотреба сразу же отправили в изолятор на 10 суток. Вот тебе и не признающие Бога и чертей, а осины, на которой повесился Иуда Искариотский, побоялись, как гоголевские герои-ведьмы.
Жалобы вольных
Жаловались не только мужчины вольные, но больше всего девушки и женщины, которые работали за забором шахт-строя. Девушки-шахтерки вылезали из шахт похожие но на людей, а на чертой или трубочистов. Были их лица и одежда покрыты слоем угольной пыли.
Истощенные и на черных лицах сверкали глаза и белели зубы. От усталости и истощения с трудом передвигали ноги. А коммунистические горлохваты кричат, что «такой страны не знаю, где так вольно дышит человек».
Какой позор, какое кощунство и какое бесчеловечное отношение к такому не человеку, как и сами советские правители. Одно можно сказать, что в СССР все порабощенные народы переносят страшные лишения и живут только моментом. Что случится с ним через час, он не знает. С минуты на минуту он ожидает ареста и пули в затылок.
Многие из них оказались проститутками и страшно сквернословили На наше замечание, что не прилично так ругаться женщине, а тем паче девушке, отвечают, что такие условия жизни, какие им приходится переживать, изуродовали жизнь. Жизнь им не мила а противна и нет желания и дальше жить в таких бесчеловечных условиях. Чем скорее умрем, тем и лучше. А типы вроде «черта бабы» служили для многих белых рабынь примером для подражания.
Боке мой, до чего довела коммунистическая власть своих несчастных женщин белых рабынь. На кого стала похожа советская женщина с того момента, когда она начала шагать мужской дорогой и выполнять все мужские работы. В матерщине и другого рода пошлостях она далеко опередила мужчину.
Однажды я с группой заключенных работали на строительстве на окраине города. К нам подошли три девушки и пели: «Нетути, не-тути нашей Марфушки», меня «нелегкая дернула за язык» и, обращаясь к ним я сказал: «Как вы хорошо поете». Они остановились возле нас и одна из них довольно громко покрыла меня матом самым отборным и обращаясь к своим подругам сказала: «Смотри, смотри, как этот немец хорошо говорит по русски».