В Иродовой Бездне (книга 1)
Шрифт:
Теперь идите отдохните, – сказала молодая официантка, которая подавала ему обед. Она проводила его через двор, где в двухэтажном доме среднеазиатского типа они жили.
– Вот вода, освежитесь, вымойте ноги.
В небольшой комнатке ему была приготовлена постель, и он уже собрался ложиться, как вдруг в его комнату вошел средних лет человек, с умным интеллигентным лицом, и, вопросительно глядя на Леву, запел: «Оружие долой, солдаты все домой!»
Но тут же появилась сестра заведующая и позвала:
– Алексей, Алексей,
Сколько времени прошло Лева не знал, но проснулся от какого-то внимательного взгляда. Действительно, рядом с его кроватью на стуле сидела Надя и всматривалась в его лицо, словно изучая.
– Вы не болеете? – участливо спросила она, как только Лева открыл глаза.
– Нет, не болею, – бодро ответил Лева и быстро приподнялся.
– А у вас был такой утомленный, болезненный вид, когда вы пришли в больницу, что я подумала – вы тяжелобольной.
– Я переутомился с дороги, – сказал Лева, – шел пешком. До этого была бессонная ночь с клопами…
Потом появилась заведующая.
– Знаете что, – сказала она, – если у вас скудно со средствами, вы можете остаться у нас, рубить дрова для столовой вместе с Алексеем.
– Господь усмотрит, – ответил юноша.
Глава 9. Простые русские люди
«Вот великое множество людей…»
Откр. 7:9
– Идемте, выйдем в сад, побеседуем, – предложила Надя. Они прошли в небольшой тенистый сад и сели на скамейку. Смотря на проникающие лучи солнца, Лева догадался, что он проспал всю ночь и было уже утро.
– Во-первых, я хочу спросить вас, брат, давно ли вы стали трезвенником, – спросила Надя.
– Трезвенником я стал с детства своего, – сказал, улыбаясь, Лева. – Я никогда не употреблял никаких спиртных напитков и надеюсь на Бога, что Он сохранит меня от этого зла. Но я не называюсь трезвенником. Да? А мы все думали, что вы – трезвенник, – сказала Надя.
– Кто же вы?
– Я принадлежу к Братству евангельских христиан-баптистов.
– Да? А ведь у нас в Москве баптисты с трезвенниками не сообщаются.
– Дорогая сестра, – ответил Лева, – Господь мне открыл, когда я встал на путь посещения заключенных, чтобы я, не пренебрегал никакими искренно верующими, навещал заключенных в тюрьмах и ссылках – всех, независимо от их веры. Вы страдаете за Господа, я могу только восхищаться вами и нести вам привет и любовь. Написано: «Во всяком народе боящийся Бога приятен Ему».
– У нас после завтрака будет собрание в столовой, побудьте с нами, – сказала Надя.
Лева думал, что будет производственное совещание членов артели, но ошибся. Как только последние посетители ушли и в зале столовой убрали, весь коллектив артели собрался там. Окна занавесили, и началось молитвенное собрание. И гимны, и чтение Слова Божия – все было так же, как у евангельских христиан. Лева горячо молился, благодаря Бога, что Он встретил родных по вере. Его полюбили. Он остался работать у них дровосеком.
Из бесед со всеми он познакомился
Сначала он работал в контакте с православной церковью, но, распознав ложь и обман православия, оставил его. Он соприкоснулся с последователями Л. Н. Толстого. Мысль об общинной жизни, о братстве, о любви на земле захватила Колоскова и его последователей. Тогда же трезвенники все, как один, оставили убийство животных для употребления их в пищу, а многие из них по своим убеждениям стали отказываться от участия в войне. Ими за короткий срок были организованы в Москве вегетарианские столовые, различные общества по совместной обработке земли на христианских началах, учреждено народное издательство «Трезвая жизнь».
Виднейшие толстовцы, войдя в среду трезвенников, воспитывали их в духе учения Льва Николаевича. Они почитали Христа только великим Учителем, но не Спасителем. Скоро члены общества, да и сам Колосков, осознали недостаточность учения Толстого. Было великое покаяние среди них, и они приняли Христа. Не только их проповедники-мужчины, но и простые девушки-сестры двинулись в народ, возвещая Христа Спасителя. Большое влияние на движение трезвенников оказали евангельские христиане. Они уже хотели присоединиться к их союзу, но встретили некоего Воронаева, приехавшего из Амерки. Он начал насаждать дух «трясунства». Восприняв от него учение о крещении Духом Святым, трезвенники стали смешиваться с так называемыми пятидесятниками. Как рассказывали Леве, Колосков понял, что Воронаев – грозный и нечестный человек и прямо сказал ему: «Ты работаешь не Духом Святым, а гипнозом».
После этого Колосков откололся от пятидесятников. Он решил вести дело Божие самостоятельно, не присоединяясь ни к какому союзу верующих. Когда началась борьба с религией, страшный удар обрушился на трезвенников. Их ссылали, общины закрывали, столовые тоже. Тогда они, ища аналогии в истории Древнего Рима, в один день и час разбросали по всем правительственным учреждениям Москвы брошюру под названием «Рим горит, а христиане виноваты». Это вызвало новую волну репрессий против них. Пытались арестовать Колоскова, но он скрылся и только по телефону разговаривал с ОГПУ, убеждая прекратить преследования. Тогда, чтобы найти его, преследовали его родных, и он был вынужден явиться в «органы».
Чем больше Лева знакомился с трезвенниками, тем больше становились понятны ему эти простые народные души, стремящиеся к свету. Вечером, после работы, Лева с некоторыми из них направлялся в горы, где с вершины открывалась изумительная панорама. С одной стороны – дикие громады скал, уходящие вверх, к снеговым вершинам, с другой стороны – необъятный горизонт пустынь и степей Туркестана, а внизу под ними – утопающий в зелени городок, орошаемый горной рекой, текущей с ледников. Особенно красиво было, когда всходила луна и освещала все своим торжественным спокойным светом, а внизу светлячками горели огни города.