В каждом молчании своя истерика
Шрифт:
– …Красный шарик стал размером с Марс, – бормотала она, приходя в себя после моря любви.
– Ты не беременна?
– Не знаю, но у нас могли бы быть красивые дети, – открыла она глаза.
– Начнем разводить?
– Не так быстро. Хочется для начала какую-нибудь культурную программу, чтобы потом гордиться не только детьми. Давай через пару лет.
– Ок, тогда я пошел, – встал я с постели и направился в кухню апартаментов, которые мы сняли на неделю.
– Ты куда?
– Кофе заварю, – обнаружил
– Я с тобой, – прискакала за мной Фортуна, успев натянуть трусики.
– Ты не помнишь, откуда эти лошадки на обоях? – указал я ей на стены.
– В комнате на диване точно такие же.
– Мне кажется, что сейчас мы своими страстными порывами распугали их там, они сбежали сюда.
– Все хотят есть. Они здесь кормятся, – встала неожиданно на мостик Фортуна. – Как тебе?
– Чувствую себя на Аничковом мосту. Внизу кораблики с туристами, сверху солнце, по бокам лошади, внутри тебя – все время борьба гибкости ума и тела.
– Что же ты не аплодируешь? – убрала Фортуна одну опорную руку.
– Я же готовлю! Выбирай: или кофе, или аплодисменты.
– Можно мне и то, и другое?
После этой фразы кофе резко поднялся, выплеснулся на плиту и зашипел!
– Вот тебе и аплодисменты! Черт!
Фортуна ловко поднялась обратно, поцеловала меня и села за стол, в ожидании кофе. Пока я разливал его, она включила телевизор. Там в новостях передавали репортаж о вооруженном столкновении на Востоке.
– Что люди сегодня такие злые? – не глядя на экран, обратилась она ко мне.
– Да, не злые они, это бизнес. Могу даже предположить, что в скором будущем небольшие войны станут провоцировать с целью снять сериал, который миллионы людей будут смотреть каждый день онлайн, как смотрят Олимпиаду или другие ток-шоу. Думаю, что трансляции смогут окупить затраты.
– Ну, ты загнул.
– Шучу, мне кажется, всему виной понедельник, – кинул я ей в чашку кусочек сахар, зная, что она любила послаще.
– Мне кажется, человечество на тебя просто в обиде, – посмотрела на меня Фортуна.
– Значит, не показалось. Но не пойму, за что? Кстати, тебе со сливками? – налил я ей коричневый ароматный сок.
– Нет, мне покрепче, – взяв в руки тепло, Фортуна и ответила на первый вопрос: – За то, что украл меня у него на целые выходные. Сегодня что, опять понедельник? – с тревогой опомнилась она.
– Да, ну и что? Чего ты их так боишься? Мы же договорились, представь себе, что в понедельник я люблю тебя ничуть не меньше, чем в остальные дни.
– Одно дело представить, совсем другое – пережить.
– Переживать – святая миссия всех женщин.
– Только не моя. Я не хотела бы тебя пережить.
– Прочь тоска, пошла вон, – достал я из шкафа коробку шоколадных трюфелей, открыл и
– Уже сбежала, – взяла, улыбаясь, одну конфету Фортуна и начала медленно раздевать ее.
– Дорогой, ты можешь сделать мне одну вещь?
– Какую?
– Приятную.
– Ты нимфоманка, в хорошем смысле этого слова.
– Может быть. Знаешь единственное извращение, которое мне не удастся с тобой испытать?
– Какое?
– Измена.
– Не шути со смертью. Она шуток не понимает.
– И ты тоже? Что там, кстати, на улице, солнце есть?
– Нет.
– Паршиво. Сделай же что-нибудь!
– Хорошо, – встал я и вернулся я в спальню через минуту с апельсином в руке. Но этой минуты было достаточно, чтобы настроение ее исчезло. Фортуна проигнорировала мою находчивость и лежа на спине. Цитрусом разбило воздух. Я протянул половину Фортуне. Она отказалась.
– Покорми меня с рук.
Я вложил ей дольку в губы.
– Что ты так грустишь, я же уеду только завтра.
– Мне еще никогда не было так одиноко, как будет завтра. Дни недели давно уже потеряли для меня свои названия, оставляя под простыней лишь тот факт, просыпаюсь я с тобой или без тебя, – извлекала она из себя со страстью слова, брызгаясь апельсиновым дыханием. – Если влюбленность была прикосновением, то любовь стала хирургическим вмешательством. Я устала.
– От чего?
– От того, что чем бы я ни занималась, я всегда занимаюсь тобой, тобой и только тобой.
– Мне не хватает тепла!
– Осенью все начинают мерзнуть.
– Я куплю тебе перчатки.
– Я же про душу.
– Что, она тоже простужена?
– Хуже, заледенела, – листала Фортуна какой-то глянец, залитый фотографиями.
– Так тем более, я не вижу причин для отказа, перчатки хорошие – из кожи бизона, ты сможешь ими отшлепать меня, если, не дай бог, я к тебе охладею.
– Да хватит тебе уже дурачиться. Вот посмотри сюда, – ткнула она мой взгляд в разворот журнала. – Ты же видишь, что это абсолютная бездарность: здесь света не хватает, тут фокус не выдержан, а здесь, посмотри, ноги отрезало по колено. Нет, ты посмотри лучше вот этот! – настаивала Фортуна, так что мне тоже пришлось принять участие в их обсуждении.
– А здесь тебе что не понравилось? – проникся я парой пенсионеров, которая так мило целовалась.
– Ну, как, разве ты не видишь? Линия горизонта разрезала им головы.
– Зато сюжет какой, дожить до такой старости с такой страстью – это же песня.
– Тема хорошая, но если говорить о сюжете фотографии, то он абсолютно голый. Используйте окна, арки, ветки, чтобы обрамить сюжет. Как для мелодии, ему очень нужна аранжировка, импровизированная рамка в виде причудливых облаков, арки или ветвей деревьев.