В Киеве не женись!
Шрифт:
Были, правда, моменты, когда география брала верх, но ненадолго.
История быстро разъединяла Чёрное море со Средиземным.
В конце концов надоело и географии и истории спорить из-за проливов.
Отшвырнули они их другой науке – международному праву.
Международное право пошло дорогой истории.
Больше разъединяло, нежели соединяло.
А проливы никак всё в толк не возьмут свою миссию.
Соединяют ли, разъединяют ли.
Но для нас, наблюдателей, дело вроде
Оттого что международное право – наука значительно, сказать бы, точнее и истории и географии.
Точнее потому, что оперирует сильными аргументами.
Какие аргументы у истории или географии?
Что такое история?
Наука о жизни и развитии общества.
Ну и живи, ну и развивайся!
Что такое география?
Гео – земля, графо – пишу. Ну и пиши себе на здоровье.
Что это за аргументы?
А у международного права аргументы куда весомее, куда убедительнее.
Международное право просто говорит:
– Проливы разъединяют!
Ну-ка, пусть кто заявит:
– Нет, соединяют!
Бах из сорокавосьмидюймовки!
Трах миной!
Шapax с подводной лодки!
И все согласны.
Надо выяснить, что важнее человечеству: чтоб проливы соединяли или разъединяли?
Мне – чтоб соединяли.
Ибо разлука значительно мучительней, чем свидание.
Следовательно, тому, кто со мной согласен, надлежит усилить себя аргументами международного права, чтоб все соглашались, когда заявишь:
– Нет, соединяют!
12 октября 1922
Писатели
Слово «писатель» происходит от глагола «писать», а не от иного там какого глагола.
Стало быть, писателем называется человек, который пишет.
И не такой человек писатель, который случайное что напишет и станет… Нет! Писатель всё время пишет и нет на него никакого удержу.
Это начинается всегда так.
– Вот посмотрите… Не подошло бы вашей газете?.. Это я написал…
Смотрите.
– Не подошло б… Знаете… Не такое нам нужно… Нам бы если бы чтоб вот такое…
– Так у меня есть и такое. Вот.
– И это не такое… Нам как раз не такое нужно…
– Так у меня и не такое есть. Только дома. Я принесу…
– Принесите.
Вы смотрите ему вслед… смотрите… смотрите… смотрите…
– Нда, – говорите себе. – Есть!
Затем приносится «не такое, а вот такое».
– У меня ещё есть!
– Ну что вы! Нам и этого хватит. Просмотрим… Зайдите так через недельку…
– Будьте здоровы!
– Товарищ, там типография просит на корпус… Рабочие стоят…
– Прямо беда… Ничего подходящего… Ага… Минуточку… Просмотрю… М-м-м… «Били мы Врангеля»… «Красноармейцы наши… орлы»… «Загнали в море»… Нате… Корпусом, скажите, пусть набирают…
И пошло.
А если уж пошло,
– Товарищ! Я ещё принес… Вот… И вот… И вот…
– Добро! Оставляйте…
Во всяком случае, с этого момента считайте, что появился новый писатель, которому говорят:
– Распишетесь! Не Боги горшки обжигают…
Месяца так через два смотришь – уже на литературном вечере он про форму и содержание жарит:
– У Тычины, знаете, что-то старое… Не скажу точно, что именно, но что-то есть… Такое… знаете… Не такое, а вот такое…
……………………………………………………………
Вот так, как видите, получаются писатели.
С ростом шевелюры крепнет то или иное мировоззрение, та или иная идеология, та или иная платформа…
Собственно, платформа не «та или иная». Платформа теперь преимущественно советская. Даже не преимущественно, а исключительно советская.
Мировоззрение – революционное.
Идеология чаще пролетарская или пролетарско-крестьянская.
Если к этому добавить пустой в большинстве случаев желудок, прекрасный аппетит, горячую кровь, хотя без соответствующего числа красных шариков, то внутренний мир писателя уже можно себе представить хорошо.
Внешне все писатели в брюках, иногда в довольно добротных, иногда в страшно дырявых (в зависимости от таланта). Многие носят длинные волосы.
Больше, кажется, особых примет нет.
По длине строки писатели делятся на пpoзаиков, поэтов и футуристов.
П р о з а и к а м и называются писатели, у которых строка и очень длинная, и очень широкая, и очень дешёвая.
П о э т ы. У них строка коротенькая, броская. И на конце присажены или рифма, или аллитерация, или ассонанс.
Если этого довеска нет, то такой стих называется верлибром или ливерной колбасой.
Ф у т у р и с т ы происходят от слова латинского futurum, то есть будущее. Следовательно, ещё не настоящие писатели. Будущие. Когда-нибудь начнут писать, а пока они играют в бирюльки, забавляются, учатся на писателей и скандалят.
Строка у футуристов бесформенная. Говорю же, они не взаправду ещё пишут, а царапают.
По неясности своих произведений писатели делятся на символистов, имажинистов, неоклассиков, реалистов (и ещё прорва «истов»).
С и м в о л и с т ы пишут стихами «символ веры». После они превращаются в неоклассиков, из неоклассиков в пролетарских, из пролетарских в футуристов, кроме поэта Якова Савченко,[22] который был и остался символистом, потому что растерял все свои «символы веры», а это всё равно что без паспорта.
Не о к л а с с и к и – это те, которые твердят:
– Ей-богу, мы не такие, как вы нас понимаете! Ей-богу, нет! А вы вот так нас понимаете? Ай-я-яй! Как вам не стыдно!