В Киеве не женись!
Шрифт:
Города
Москва, Ленинград, Сталинград, Одесса, Мариуполь, Мелитополь, Никополь, Орёл, Белгород, Харьков, Киев, Кривой Рог, Корсунь-Шевченковский, Тернополь, Львов и много, много других. Это такие города, что через лет пятьсот, а то и через тысячу, когда кто о них напомнит представителю арийской расы, красные шарики его чистопородной крови побелеют и отвинтятся гайки. Это те города, которые «уже». А есть еще города, как Кенигсберг, Познань, Берлин, Данциг, которые ещё не «уже», но скоро будут «уже»… Тогда про
Вот коротенько всё.
Изучайте, которые пока ещё живы.
1944
Жатва
Лучше не вспоминать жатву тех времён, когда по кудрявым нашим сёлам сплошь да рядом жили такие крестьяне, о которых говорили:
«У ихнего отца было три риги: в одной мак, другая была так, а в третьей мышь с ума сошла, что снеди не нашла».
Или:
«Родители ихние жили нe так, как надо: хлеб есть – соли нет, соль есть – хлеба нет, а я-де живу что ни на есть лучше всех: ни хлеба, ни соли».
И гости у таких селян были оригинальные:
«Просились злыдни на три дни, да чёрт их ввек не выставит».
Наступает жатва.
Ещё раз:
Ж-а-т-в-а!
Завтра начинаем.
И в этом «завтра начинаем» и радость, и надежда, конец страха перед неизвестностью, и гордость творца, что до конца довёл великое любимое дело.
Сегодня начали.
Выходит на свою полосоньку Митро Фёдорович.
Вы посмотрите, как идёт с косой Митро Фёдорович.
С какой горделивостью, с каким сознанием важности и святости момента.
Ж-а-т-в-а…
И Домаха идёт за ним, и Миколка бежит, за материну юбку держась, и Вустя Гришка` несёт.
Идут – сегодня «тятя рожь косить начинают».
И пастухи сегодня скотину ближе к полю держат, и гуси к ниве тянутся (стерню почуяли), и свиньи уже почему-то не на выгоне под лесом, а на большаке меж нивами спорыш щипают.
Всё живое сходится, всё живым венком ниву окружает, чтобы собственными глазами увидеть первый прокос, чтоб собственными ушами услышать первый звон косы.
Митро Фёдорович важно точит косу. Не спеша, степенно всё:
– Дзинь-дзинь! Дзинь-дзинь!
Кончил.
Крестится. Отходит на два шага от межи:
– Р-р-раз!
Коса змеёй меж колосками и молнией на межу. Крюки бережно несут колосья и ровнёхонько кладут на стерню.
И клонится покорно рожь, и спокойно ложится на прокос.
…………………………..
С мельницы – она на меже стоит – видно всё как на ладони:
– Вон! Вон! Вон!
Белые жнецы меж хлебов.
Наклоняются… Распрямляются… Косят… Вяжут…
В этом году уродило.
Митро Фёдорович сегодня весёлый.
Исподлобья глянет на свою половину, глянет и нажмёт.
Половина с граблями на полручки отстаёт.
Митро Фёдорович нажимает и потихоньку усмехается.
Это, мол, за всех твоих «лодырей», за всех «лежебок»!
Вот тебе!
И как мотылёк, у него коса! Аж свистит.
…………………………………………………………….
– Бог в помочь, Митро Фёдорович!
– Спасибо! Здравствуйте!
– Уродило, Митро Фёдорович?
– Уродило! До Масленицы протянем! Видите, Федоту Силовичу отдай, да налоги, да босые ж и голые – продай, чтоб на одежку да семена. Вот до Масленицы как раз… С хлебом…
– А от Масленицы и до нового урожая?
– На грушевой муке… Сухие груши мелем… В городе грушевой муки нет!
«И в городе, – думаю, – грушевой муки нет, и у Федота Силовича нет, не ест грушевой муки и помещик фон Карк… Митро Федорович, чтоб свои три четверти десятины скосить, вывел всю свою семью с шестимесячным Гришком, потом обливается, чтоб иметь двадцать пять пудов ржи и быть с хлебом до Масленицы. А в городе… В городе, Митро Фёдорович, ворочают тысячами пудов твоей и таких, как ты, ржи, вагонами ворочают… Ворочают фон Карки, ворочают Федоты Силовичи, Абрамы Соломоновичи и несть им числа, тем господам и капиталистам.
И пот с них не льётся.
Пот льётся с Митра Фёдоровича».
Колоски клонятся.
Клонятся, чтоб и в будущем году зазеленеть…
Чтоб и в будущем году и пугать, и радовать своего хозяина, Митра Фёдоровича, селянина.
Радовать, чтоб хоть до Масленицы с хлебом быть.
И так столетиями…
Так было…
……………………………………………………………..
Завтра жатва! Советская жатва!
Жатва в сельскохозяйственной артели Советского Союза.
Жатва в системе социалистического земледелия. Уже три недели тому сделан пробный выезд в поле. Проверены комбайны, сноповязалки, жатки, конные грабли, проверены двигатели, молотилки, бестарки, автомашины.
Уже давно подписан договор о социалистическом соревновании звена со звеном, бригады с бригадой, колхоза с колхозом.
Миколки малые не бегают в степь, за мамину юбку держась.
И свиньи не на большаке меж пшеницами. Свиньи все в свинарниках, где их держат на научно разработанном рационе и где они, свиньи, дают деловых поросят в таком количестве, что сама свинья ушами разводит: «И где они во мне уметались?»
Завтра начинаем.
И в этом «завтра начинаем» – великое торжество победы коллективного труда!
Рокочут на бескрайних пшеничных полях тракторы и комбайны, цокотят жатки, сигналят автомашины, блестят косы, и бело-розовым маком человеческих фигур расцветают нивы неоглядные.
И песня селян, и песня жаворонка вплетаются в машинный гомон – играет могучий орган человеческого радостного труда.
Стореками течёт золотое зерно на ссыпки, на элеваторы, в вагоны, на пароходы – на расцвет Отчизны, на счастье и здоровье её хозяина – трудящегося народа.
Советская жатва.
1923 – 1956