В краю молчаливого эха
Шрифт:
— Да так… задумался… А вы откуда?
— К Речице ходила. Теперь вот возвращаюсь…
— Можно я помогу корзину донести?
Агния рассмеялась и поправила тёмную змейку своей косы. Потом протянула корзину и пошла вдоль улочки.
— Речица-то далеко? — просто так поинтересовался Прутик.
— Я не само к ней. А недалече. День туда, да день обратно…
— И вы не боитесь ходить одной по лесу? А-ну как паук нападёт? Или лихой человек?
— Здесь всякое бывает… Коли так переживаешь, чего не пошёл,
Прутик смутился и густо покраснел.
— Аки полымя! — рассмеялась ведунья. — Ладно, не тужи… Шучу я. А ты чего у Лучезара делал?
— В гости заходил, — буркнул Семён.
— А ко мне чего не заходишь? Или коли зубы не хворают, то и всё?
— В гости? К вам? А-а… э-э…
Агния повернула на ходу голову и вновь рассмеялась. Прутик невольно оценил позу ведуньи: стройный стан, притягивающие взгляд изгибы, выпуклости… Голова аж закружилась.
За этим делом Семён не заметил, как они пришли к избе Агнии.
— Ну так как? — подмигнула та.
Паренёк облизал губы, вдруг ощущая, как сильно вспотел.
— Водички бы, — просипел он, вытирая рукавом испарину.
— Могу дать квасу.
Поднялись на крыльцо. Агния отперла дверь и вошла первой. Семён колебался лишь секунду-другую и затем двинулся следом.
— Ставь-но корзину вон туда, — махнула ведунья, а сама взяла ковш и зачерпнула им из небольшой бочки.
Семён старался не глядеть в лицо женщины, чтоб не выдавать охватившего его смятения. А просто взял протянутый ей квас и жадно выпил.
— Так звать тебя, коли в следующий раз пойду в лес? — с ехидцей спросила Агния, подходя к корзине и снимая с неё дерюгу.
— Ну… ну…
Прутик замешкался, сделал шаг к женщине и невольно посмотрел внутрь корзины. Там, среди испачканных корешков, что-то копошилось. Семён принаклонил голову и в следующее мгновение его прошиб холодный пот.
— Это сколопендры, — подсказала Агния. — Не бойся, они «спят»…
— А… а зачем вам эта..?
Прутик хотел сказать «гадость», но вовремя удержался.
Медно-рыжие многоножки, длинной с указательный палец, чуть-чуть шевелились. Было не ясно, может они и действительно спали. В тусклом свете комнаты тельца сколопендр казались ещё более омерзительными.
— Для дела, — улыбнулась Агния. — Конечно, лучше использовать «усики» орчанок… Но это надо было бы лезть в топи. Они там водятся… Видал когда-нибудь настоящих орчанок?
— Нет, — ответил Семён вмиг пересохшим ртом. Его глаза округлились до размеров пятака. — И что это? Сколопендра?
— Да… только длиной в три аршина.
— Сколько? — севшим голосом переспросил Прутик. Его ноги сами собой попятились к выходу.
— Не бойся, все они не хищные, — Агния подняла вверх одну из спящих многоножек. — Вот только их яд весьма опасен… А для нас, знахарок, напротив — это один из самых нужных компонентов…
Прутик почувствовал, как к горлу подкатил тошнотворный ком. Она едва успел выскочить за дверь и еле-еле сдержался, чтобы не облеваться. Пришлось сделать несколько мощных вдохов, чтобы этот ком отступил.
— Что случилось? — донеслось из избы.
Перед глазами вновь встал образ слизкого тела сколопендры, а потом разум попытался «вырастить» его до трёх аршин… И в этот момент Прутика опять скрутило. Туманная муть застлала глаза.
Стало стыдно. Неужто он, Прутик… мужчина… испугался какой-то многоножки?
— Заходи, — послышалось сзади. — Я убрала корзину…
Семён вспыхнул и обернулся.
Но лицо Агнии вовсе не выражало ни ехидства, ни надменности. Непослушная чёлка выбилась из-под её обруча, рассыпавшись тонкой тёмной копной на белоснежной коже широкого лба. Уголки губ слегка согнулись, влажные губы сжались в полоску, а кошачьи глазки приняли ласковый оттенок.
— Извини, — примирительно проговорила Агния. — Ведь сама знаю, что бываю порой невыносима… А ты, сразу видно, хороший парень. Добрый…
Закипевший Прутик тут же стух. Нелепая робость слетела с его плеч.
— Добрый? — несколько удивлённо переспросил Семён. — Э-э… ну… ты не можешь этого знать наверняка…
— У тебя глаза добрые. И честные.
Прутик почувствовал, как после этих слов закружилась голова. Он глубоко вздохнул, словно собирался нырять в реку, и сделал широкий шаг навстречу Агнии.
— Оно ты де! — громыхнуло сзади.
И Прутик, и Агния вздрогнули. К воротам неспешно подходила Ефросинья Сомова, та самая женщина, у которых Семён покупал в день прибытия в слободку почтовых птиц.
— Я-но со всех ног ить сбиласи…
— Что случилось? — сухо спросила Агния, кидая грустные взгляды на Прутика.
Тот вновь покраснел, тут же откланялся и поплёлся прочь. Вслед донеслось негромкое: «Приходи завтра».
— За потравою ко тебе, — громко сетовала Сомова. — Вороны, будь те неладны, почтовых птиц почали губити… Травить тех ить надобно. Травить!
Семён прошёл мимо женщины и скорым шагом направился в трактир.
12
Род Первосвета — Веригины, несмотря на древние дворянские корни, не был ни богатым, ни чем-то знаменитым. Все поколения исправно служили Кании, потом Лиге, будучи в прошлом и мировыми судьями, и боевыми офицерами (правда не очень высокого звания), и даже священниками. Нынче же Веригины являлись мелкими землевладельцами и жили со своих трудов. Надо отметить, что ни прадед, ни дед, ни отец Первосвета не гнушались работой на собственном, относительно маленьком по сравнению с иными общинными или дворянскими землями, наделе вместе с батраками.