В краю молчаливого эха
Шрифт:
Так и слышу их слова: «Этот дикарь с Ингоса… Позор! Гнать в три шеи!»
Тьфу, на вас! Противно… Плевать я хотел на ваше болото! Плевать!
Мы с Прутиком продолжали старательно перешагивать лужи, обходить грязь. Всё кругом было пропитано влагой, сыростью. Да такой, что аж невольно пробирала дрожь.
Мне и без всего этого было тоскливо. Настроение дрянное. Хочется чего-то… А чего именно — не пойму.
Твою мать! Ну, зачем я себя обманываю? Зачем хорохорюсь перед самим же собой, мол, чихать хотел на то, что думают слободкинские?
Ну да, мои взгляды на жизненные устои отличаются от местных. Но я хотя бы честен. А вот если покопаться в сём болоте, в головах слободкинцев, то тут и не такое всплывёт. И спрашивается, кто из нас будет «дикарём»?
Нет, я, конечно же, должен попытался урезонить «пробудившегося» Сверра. Пусть его натура и требует выхода эмоций, однако, контроль над собой прежде всего прочего.
Если быть честным, то мне никак не удавалось успокоиться после встречи с Сомом. И больше всего пугало странное удовольствие, которое я, не смотря на всё, получил от той схватки. Было, пожалуй, даже поприятней столкновения с бандитами на Битом тракте. И кровь до сих пор бурлила, играла… А ещё это ощущение силы… непомерной силы…
Ну, а во-вторых, надо согласиться, что я всё же не Прутик, не подобный ему книжный червь. Все эти тайные встречи, копания в мыслях иных людей, попытках разгадать чего же они на самом-то деле хотят… это всё затягивает, заставляет тебя не расслабляться, не рассусоливать сопли. Иначе…
Стой… стой… стой… Это блажь! Бор, это всё блажь! Ты просто сходишь тут с ума. В этой нихазовой Старой слободке, в этом гнилом месте!
— Очнись, приди в себя! Ты же трезво мыслящий человек. Успокойся, походи туда-сюда, и…
— Что «и»? Какое на хрен «и»? Я превращаюсь в… в… злобного медведя-шатуна! Скоро буду на людей кидаться! Вон, на Прутика, например…
— Не кинешься. Возьмёшь себя в руки, успокоишься…
И вот так споришь сам с собой, теряешь самообладание. Причём, судя по всему, уже и сторонним наблюдателям видно состояние моего «я», моего пробудившегося Сверра.
— Сторонние? Это кто? — свирепеет последний.
— Кто да кто! Семён вон косится, боится… Я интуитивно чувствую, что теряю с ним связь.
— Ну и Нихаз с ним! Что тебе до Прутика? Он сделает своё дело и «до свидания».
— Да пошёл ты! — злюсь на себя, пинаю траву.
Да, Семёна, конечно, сильно напугало столкновение с людьми Белого Витязя. И я, дурак, тоже маху дал. И ещё какого! Теперь пареньку вообще не ясно друг я, или кто-то другой. Наверное, думает, что чудовище…
Всё… стой… разошёлся… Не выспался, что ли?
Кстати, о снах! В последнее время они стали меня беспокоить.
Нет, мне не видятся кошмары, или ужасы. Просто… просто картинки во снах стали столь живы и ярки, что я порой теряюсь и не вижу границ, разделяющих сей мир и мир сновидения. Разум настолько глубоко погружается в оный, что поутру я встаю
Оглядываюсь — а нет, в треклятой слободке.
Во снах, кажется, не было повторений. Все они были о разном. Я не склоняюсь считать их чем-то пророческим… Хотя… хотя…
Стоп! Арг… Да, Арг! Так или иначе, но в кое-каких снах я встречаю его знак… Странно, что это только сейчас вспомнилось.
Спрашивается, а почему Арг? Только ли от того, что он мой Покровитель?
А кто он вообще такой? Что я о нём знаю? Может, спросить у Прутика? Или лучше пойти в местную церковь к Лучезару, этой странной (если судить по рассказам Семёна) личности, ведь это-поди его парафия?..
Пожалуй, всё же надо сходить к священнику. Арг будет предлогом для беседы…
Решено — сегодня же навещу этого человека.
Итак, сны… К чему они? Может, это страх? Его действие? А, может, следствие умственного перенапряжения? — Хрен поймёшь!
Я обернулся к Прутику. Он брёл позади, углублённый в свои собственные мысли.
Славный малый. Не знаю отчего, но он мне нравился. Возможно, дело в его открытости и честности.
Влюбился в местную знахарку… Агнию… Эх, молодость, молодость!
Что-то я отвлёкся… Да, странное всё же это место — Удел Валиров. И странно оно действует на меня… Вон как тут всё заплелось! Целый клубок неразрешённых проблем. Я бы даже сказал — гора! Да, гора запутанных дел и невыполненных обещаний.
Взять вот Никитова — командора Защитников Лиги. Новоград предписывал мне тесно сотрудничать с этой личностью… Решить вкупе с ним загадку Белого Витязя. А как её можно решать, если голова Никитова (который хоть сейчас и вышел из запоя) забита иными проблемами?
То он вчера вот жаловался на стаи черных волков, заполонивших Зачарованную пущу. То рассказывал пугающие истории о Гнилых топях и Окаянных дебрях. Мол, ползёт оттуда нечисть всякая.
Я скривился, но всё же попросил уточнить. Никитов тут же перешёл на шёпот:
— Язычники…
— Что «язычники»?
— Местный народец до сих пор придерживается старых верований… языческих… Думаешь, церковь тут всех уже окрутила?
— Я ничего не думаю, — лениво ответил ему, а сам хотел уже уходить.
— Полагаю, втихаря тут всякие тёмные делишки свершаются… Может, и обряды какие… кровавые… с жертвами…
— Тьфу! — я рассердился.
Но Никитов с жаром стал пояснять:
— В лесах ещё иногда можно найти деревянных идолов. Например, Мраву.
— Это что? Или кто?
— Точно тебе не отвечу… Знаю, что изображают его в виде старца с клюкой, которой он ковыряет истлевшие кости. Люди верят, что Мрава извлекает из-под земли останки умерших.
— Зачем?
— Я же не язычник, их верований не знаю… Мне этот Мрава вообще на Нихаза похож. Те кто его видел, описывают так: высокий старец с длинной бородой, на плече у него, говорят, сидит ворона, а из-под ног выползают муравьи…