В лабиринте секретных служб
Шрифт:
— Привет, герр Ливен. Я говорил с моим бухгалтером. Он стал наглым. — Лакуляйт хлопнул панибратски Томаса по плечу. — Ну, старина, сначала мы выпьем, а потом я провожу вас на кухню. Принцесса сейчас должна подойти. Моя жена, как всегда, не готова.
Томас обратил внимание на толстые, как сосиски, пальцы Лакуляйта. На них было три кольца с большими бриллиантами. Хозяин становился Томасу все более несимпатичным.
Кухня в доме была размером с небольшой дом. Повар, его помощница и две девушки находились в распоряжении Томаса. Лакуляйт пил виски,
Ольга Лакуляйт выглядела опустошенной. С потухшими глазами, желтоватыми волосами она выглядела старухой, хотя ей не было 40 лет. «О Боже, — думал Томас, — бедная душа! Принцесса, наверное, является приятельницей этого жирного борова. Зачем я пришел сюда?» Ужин не удался. Ольга не промолвила ни слова. Она не пила и почти ничего не ела. Внезапно по ее щекам покатились слезы.
— Тебе лучше уйти, Ольга, — сказал грубо Лакуляйт. Она встала и вышла.
— Еще клецку, герр Ливен? — спросил равнодушныйсупруг.
Принцесса ослепительно улыбнулась Томасу. Но у него пропал аппетит. После ужина все перешли в библиотеку. Здесь за кофе и коньяком толстяк выпустил, наконец, кота из мешка:
— Послушайте, Ливен, вы берлинец, я тоже, у вас есть банк, у меня фирма. Время сейчас дрянное. Не будем обманываться. Гешефт с автомашинами скоро полетитк чертям. Надо думать о будущем. Не правда ли?
— Я не понимаю, о чем вы говорите, герр Лакуляйт, — холодно сказал Томас. Лакуляйт плотоядно усмехнулся.
— Не правда, все понимаете! Свои деньги ведь вы держите в Швейцарии.
Лакуляйт продолжал развивать свою мысль. Он и его друзья владеют во Франции громадным состоянием. Если бы Томас, используя свои связи, нашел возможность переправить это состояние в Швейцарию, ему бы достался лакомый кусок. Томасу все стало противным. Он встал.
— Я боюсь, что вы обратились не по адресу, герр Лакуляйт. Я такими вещами не занимаюсь.
— Герр Ливен, возможно, вы заинтересуетесь этим делом, если узнаете, кто друзья Лакуляйта, — вмешалась в разговор принцесса.
— Слышали о Геринге, — пробурчал толстяк, — о Бормане, о Гиммлере, о Розенберге? Я говорю вам дело. Речь идет о миллионах — и для вас тоже!
— Я не продаюсь!
— Глупости! Каждый человек продается, все зависит только от цены!
Этого было достаточно. Томас распрощался. Он был вне себя от возмущения. «Жирная свинья! Я подцеплю тебя рано или поздно».
Когда Томас разыскивал в гардеробе свое пальто, появилась принцесса.
— Я тоже ухожу. Вы можете проводить меня домой. Я живу недалеко.
Он кивнул. На улице Томас не мог вымолвить ни слова. Молча он проводил Веру до ее дома. У двери она прислонилась к стене.
— Ну, в чем дело, Томас? — спросила эта представительница древнейшего германского дворянского рода.
Ее
— Целуй меня. Чего ты ждешь? — Она притянула егок себе, обняла за шею и начала страстно целовать. — Я хочу, чтобы ты любил меня, — шептала Вера. Внезапно Томаса осенило. Лакуляйт! Он вспомнил, откуда он знал это имя. Оно было записано в дневнике убитого унтерштурмфюрера Петерзена. Много имен было в этой книжке.
Против каждого из них делались пометки о занятиях и покровителях. Против Лакуляйта стояли три буквы: ВФС.
Обычно Томас охотно позволял женщинам себя совращать. Но сегодня эта блондинка раздражала его. Осторожно он снял руки принцессы со своих плеч.
— Очень интересный вечер! — проговорил он. — Позвольте мне проститься.
В щелочки превратились каштановые глаза оскорбленной красотки. Взбешенная женщина цедила сквозь зубы:
— Ты сошел с ума, Томас, ты не можешь меня в таком состоянии оставить одну.
— Мне очень жаль, уважаемая принцесса, что вы душевно схожи с господином Лакуляйтом. Мне не хотелось мешать вашей гармонии.
Он открыл дверь дома. Вера пыталась его удержать. Она начала бить его по груди своими маленькими кулачками. Томас повернулся и молча зашагал по ночному бульвару.
«Экстравагантна, малышка, — думал Томас. — Смешно, но я совершенно уверен, что она неплохой человек. Хорошо воспитана, умна, обаятельна, когда хочет. Что она находит в Лакуляйте? Почему ее имя стоит напротив его фамилии в записной книжке убитого Петерзена?»
В этот вечер 26 марта 1944 года горничная Нанетта была выходной. Томас открыл дверь, зажег свет, снял пальто и прошел в библиотеку. Перед камином в кресле сидел человек. Иронические глаза, синий костюм, порядком поношенный, в зубах, как у Шерлока Холмса, трубка. Облако дыма от дешевого табака окутывало человека.
— Вы этого не ожидали, герр Ливен? — сказал он.
— Добрый вечер, полковник Сименон, — ответил Томас, рассматривая этого представителя французской секретной службы, который доставил ему много треволнений, — давно мы не виделись.
Сименон встал с кресла и патетически начал:
— Ваша игра окончена, Ливен.
— Минуточку, мой дорогой, ваш табак, не злитесь наменя, очень крепок. Посмотрите на эту шкатулку, в ней настоящий английский табак из запасов вермахта. Угощайтесь.
Сименон, вечно страдающий от недостатка денег, поколебался, потом выколотил табак из своей трубки и взял новый.
Лично я ничего не имею против вас, герр Ливен. Ведь я сам завербовал вас, но ваша игра окончена!
Вы уже сказали это. Подождите секундочку, и я очень внимательно вас выслушаю.
Внезапно Сименон бросил трубку и выхватил пистолет.
— Прочь от шкафа! Руки вверх!
— Но нельзя же так, господин полковник, — сказал Томас, укоризненно покачивая головой. — Вы по-прежнему такой же пуганый.
— Меня вы не проведете. Вы хотели открыть шкаф, достать оружие и напасть на меня?
— Но в шкафу нет оружия.