В львиной шкуре 2
Шрифт:
Вскоре наместник Великого Устюга дал Константину разрешение на проезд, и посольский караван двинулся дальше. Еле-еле успели дойти до Вологды, как ударили морозы. Так что Константин в очередной раз поблагодарил Господа Бога за удачу. В Вологде посольство встретил и принял князь Андрей Васильевич Меньшой, младший и любимый брат Великого Московского князя. Гостили у него не долго, но весело. На застолье Андрей Васильевич не поскупился. Адмирал же, видя такое расположение к посольству, тоже в долгу не остался, отдарился шёлковыми тканями и индийскими саблями. Благо запасы на разного рода подарки взяли с собой с избытком. Уезжая, пришлось оставить одного доктора
Распрощавшись с вологодским князем и оставив на его совести корабль и два десятка матросов, посольство, в сопровождении специально присланных людишек, направилось на санях в Москву. Караван растянулся на целую версту. Кроме адмирала и Афанасия Никитина, все остальные с изумлением взирали на покрытые снегом поля и дороги. А они, добродушно посмеиваясь над детским восторгом своих подчинённых, с блаженными улыбками вдыхали свежий морозный воздух.
Константин первое время приглядывался к московским сопровождающим, которые вели себя с заносчивой горделивостью и чуть ли не лопались от важности. В результате он решил отплатить им той же монетой. Смотрел на них, как на букашек, выказывая при этом холодную надменность и невозмутимость. Подчинённые, глядя на адмирала, вели себя соответственно.
Несмотря на всю важность, москвичи с явным любопытством разглядывали необычные наряды русичей. А посмотреть было на что. Поверх вязанного шерстяного свитера, имеющего высокий ворот, одевался чёрный кожаный пуховик длиною до середины икры и наполненный гусиным пухом. Глубокий капюшон имел оторочку из шкуры чепрачного шакала, которая в свете морозного дня искрилась серебристой лазурью. На ноги матросы надевали стёганные ватные штаны с высоким утеплённым поясом и гульфиком на пуговицах. Обувью служили доходящие до колен кожаные унты, утеплённые мехом всё того же чепрачного шакала. На головах у всех красовались белые мохнатые папахи. Но самым необычным из всей одежды были заклёпочные застёжки и застёжки-молнии на пуховиках. Только не знали сопровождающие, что русичи промучились целый год, прежде чем научились качественно делать такие застёжки, изготовив под них примитивные станки.
В Москву посольство прибыло 10 ноября 1475 года. "Как раз на день милиции-полиции, — подумал адмирал. — То-то Бурков по старой привычке будет его отмечать"…
— Ну, старый, поздравляю тебя с рождением сына! — весело хлопнул Буркова по плечу Шамов Руслан. — Это же какой подарок тебе умудрилась сделать жена? Не иначе мент родился…
Поздравления сыпались на министра безопасности со всех сторон. В ТОЙ жизни он как-то не сподобился завести детей, а тут незадолго до своего шестидесятилетия… Отметили рождение новой жизни весело! Всё думали-гадали, какое имя мальчику дать, но так ничего и не решили. А на следующий день случилось ещё одно не менее значимое событие, умер Сухов Игорь Иванович. Пилил себе на станке досочки, пилил, потом сел на стульчик передохнуть, глазки прикрыл и отдал Богу душу. Артём Николаевич, как про это узнал, сразу сказал, что сына назовёт Игорем.
На похороны собрался чуть ли не весь город. Поминальный молебен, проведённый Дундичем, был настолько пронизан скорбью, что казалось, будто бы даже Столовая гора издаёт печальные вздохи. В такой траур Звёздный ещё ни разу не погружался. Даже Павел
— Что ты мне на это скажешь, Дионисий? — спрашивал один греческий монах у другого. — Плотника хоронили так, будто бы он царских кровей.
— Так он, Фома, и был царских кровей. Просто очень любил работать с деревом и полностью отдался своей страсти. Можно сказать, жил, как монах-отшельник. Мне об этом Владыка поведал.
— Да уж, много здесь необычного. Я слышал будто бы сам император, словно простой кузнец, не чурается поработать в кузнице.
— Да, все так говорят. Только видишь, не пускают нас в те мастерские. А я думаю, там есть на что посмотреть. Одни велосипеды чего только стоят! Кто бы мог подумать, что при движении не то, что два, даже одно колесо легко может сохранять равновесие. Крути себе педали и едь.
— Совершенно верно, Дионисий. И принцип-то простой. Так большинство станков и подъёмных механизмов работают, но только русичи догадались сделать из этого средство передвижения.
— Как говорит Владыка: "Всё гениальное просто".
— Возможно, возможно, — покачал головою Фома. — Ну, а что ты думаешь о его предложении? Что тебе больше по душе, миссионерство или свой приход?
— Не для того я приехал в далёкую страну, чтобы бродить по землям подобно страннику. Мне по душе свой приход.
— Мне тоже. Только придётся более серьёзно отнестись к изучению языка русичей, это обязательное правило.
— Ничего, их книги написаны доходчиво и понятно. Так что с Божьей помощью совладаем с этой трудностью. Как сказал Владыка, если мы выбираем свой приход, то пока учимся, для нас будут построены каменные храмы.
— Но не здесь, Дионисий, не здесь, — покачал выбритой головою Фома, глядя на вымощенную плиткой улицу, по краям которой были аккуратно высажены серебряные деревца. — Кому-то придётся отправиться в Алкорай (Апингтон), а кому-то в Бабич (Порт-Элизабет). А как далеко эти города находятся, я даже не представляю.
— А меня это радует! Их церковь имеет статус автокефалии и никому не подчиняется. Что толку с Александрийской и Константинопольской кафедры, в которые кто только не суёт своих рук? А здесь нам сразу предлагают сан архимандритов. Владыка говорил, что если мы поедем в названные тобою города, то нас будут сопровождать по пять десятков солдат, которым поручено там нести службу. Уже неплохая паства получается. Тем более у них солдаты имеют хорошее денежное довольствие.
— Как и церковные служащие, — улыбнулся Фома. — Так что свой кусок хлеба на столе мы всегда будем иметь.
С этими словами святые отцы свернули с тротуара и направились в мотель, где временно проживали.
Глава 6. Интриги
Неделю посольство из ЮАР мурыжили и никуда не выпускали из отведённых им палат, которые располагались на широком подворье боярина Ивана Юрьевича Патрикеева. Палаты стояли по соседству с княжескими, и в плане слежение за иностранными гостями были очень удобны. И вообще, Московский князь давно поглядывал на расписные терема Патрикеевых плотоядным взором и думал, как бы их оставить за собой, а влиятельного боярина и его родню переселить куда-нибудь подальше и лучше за крепостные стены.