В любви и боли. Противостояние. Книга вторая. Том 3

Владон Евгения

Я ведь за всё это время не произнесла не единого слова (по крайней мере, я была в этом уверена процентов на пятьдесят), но ты словно читал мои мысли… Хотя сколько уже можно себя обманывать? Ты давно умел их и читать и манипулировать ими, как и всеми моими эмоциями, реакцией моего тела и мной вцелом всего лишь кончиками своих пальцев и языка, если при этом молчал сам, как сейчас (или мне казалось, что молчал?).

Полусон-полуявь, глубокий транс или слишком контрастная реальность твоего чёрно-белого измерения? Я не желаю просыпаться, пока ты держишь меня в своих руках и внутри живой клетки своего тела и пока твои прикосновения сводят с ума, контролируя каждый мой порывистый вздох, стон, чувственную дрожь и греховное вожделение. Пока я изгибаюсь от безумных приступов нашей порочной одержимости и принимаю в себя всех твоих демонов, пуская их под кожу, в собственную

кровь, в сердце и в его бешеную аритмию. Я не просто открываюсь и принимаю инъекцию за инъекцией твоего чистого наркотика, я хочу и тянусь за тобой и ними сама! Как и сейчас, с трудом различая сквозь пульсирующий сумрак красной пелены, что ты делаешь и через что меня снова ведёшь. И мне до одури хочется плакать, потому что мне дико мало просто чувствовать, я хочу видеть всё это – везде, сразу и одновременно! Видеть, как ты вынимаешь из моего жалобно выдохнувшего ротика свой палец, чтобы заменить его упругой головкой своего члена. Как ведёшь его гладкой поверхностью по моим губам и размазываешь по моей онемевшей кожице ароматную каплю своего семени прежде чем разомкнуть податливые створки сминающим нажимом и скользнуть по жадному язычку в жаркую глубину моего раскрывшегося рта всего лишь третьей частью возбужденного фаллоса. Всего лишь?..

Я едва не задохнулась от столь желанного, почти грубого проникновения, но совсем не от рвотного рефлекса. Ты прекрасно знал допустимый предел, вовремя остановившись и позволив мне самой обхватить дрожащей ладошкой ствол члена у его основания над мошонкой.

Fuck! Меня снова выбивает и глушит практически до лихорадочной тряски, до нестерпимого порыва стиснуть бёдра вместе с твоей рукой на моей киске, сжать что силы эрегированную мышцу в своём кулачке… Боже, сделать хоть что-нибудь запредельное и сверх безумное, или лучше сразу, лишиться сознания и здравого разума, чтобы больше никогда не возвращаться в тот ничтожный мир за твоими зеркальными стенами.

Но ты не даешь мне перейти грань между своей реальностью и полной потерей осмысления наших действий. Вначале делаешь несколько плавных толчков членом у меня во рту, чтобы дать мне подстроиться к темпу и глубине его проникновений, разрешая самой отмерять и регулировать каждое из его сводящих с ума погружений. И впервые ты не указываешь, что мне делать, как вести себя и как тебя хотеть. Я всё делаю практически сама, без страха, без неуверенности и тем более без какого-либо смущения. Наоборот, я буквально до истерики желаю, чтобы ты прочувствовал всё моё безумие и маниакальную одержимость тобой именно через мою страсть, через моё открытое рвение, показать тебе насколько сильно я тебя хочу и буду хотеть даже когда у меня не останется для этого никаких сил.

Ведь ты не можешь этого не ощущать? Я же тебя чувствую, каждую исходящую от твоего тела мощную волну чистой эйфории, безошибочно считывая твою дрожь, очередную сладкую судорогу или мышечный спазм нарастающего возбуждения. Ведь меня топит не только моим наслаждением со вседозволенностью и уж тем более возможностью самой, по личному желанию ласкать твой член обоими руками и ртом. Да, я расписываю его каменный ствол языком, снимая с него наш смешавшийся вкус, без каких-либо предубеждений добираясь до мошонки и не менее жадно вылизывая яички, затягивая каждое поочередно во влажную помпу своего ротика. И мне кажется недостаточным даже эта показательная откровенность и полное бесстыдство! Ласкать твой фаллос, обволакивая вздутую головку губами, скользить бесстыжим язычком по всей её чувствительной поверхности, уздечке и упругому венчику, растирая пальчиками вместе с подвижной кожей по всему стволу свою слюну – мне мало даже этого! Я хотела вобрать его полностью, ощущая его ускоряющиеся удары везде, где только можно, как и сейчас, в усилившихся сокращениях напряженных мышц моего влагалища, в участившейся пульсации воспаленного клитора и по всей вульве… буквально взорвавшихся жидким током поверху и изнутри, как только твой рот и язык накрыли их своим опаливающим вакуумом.

Как я ещё не забилась об пол, не выгнулась и не закричала? Наверное, это было не менее сильным, чем все испытанные ранее оргазмы. И меня всё же вынесло или ещё глубже засосало чёрной бездной твоей ненасытной реальности, в бесконечные порталы десятимерного лабиринта наших свихнувшихся и изголодавшихся чувств, запредельных ощущений и больных желаний.

Я не знаю, как можно хотеть ещё больше, безумней и одержимей и не испытывать кроющих приливов наших ответных эмоций, захлестывающих десятибалльными цунами высоковольтной отдачи наших оголенных

импульсов – врожденных, условных, вживленных под кожу сложнейшим генетическим кодом неизлечимого вируса. Мы не просто сливались, сплетались и прошивались спаянными красными нитями в одно целое в этом откровенном и извращенном сумасшествии, мы и были им, погружаясь и растворяясь во Вселенной нашего абсолютно нового перерождения, поглощая её бескрайние галактики нашей собственной кровью и миллиардами нервных окончаний обоих тел.

И чем глубже меня топило в этом, топило в тебе, в твоих изощренных ласках, под тобой, под твоим членом, трахающим мой рот в такт твоим губам и языку, расписывающих греховными рунами мои интимные мышцы снаружи и изнутри, тем больше я хотела, тем дальше меня тянуло зайти и никогда уже не возвращаться обратно… Никогда, ни за что и не по каким иным веским причинам!

В какой-то момент я даже было наивно решила, что чем дольше я не буду кончать, то эту обоюдную пытку можно продолжать до бесконечности. Пока мои губы и язык окончательно не онемеют от трений твоего члена, и я не перестану вообще чувствовать его, но только не нарастающее от его толчков наслаждение, передаваемое через твой психофизический шторм ментальных ударов. И уж конечно не твои вульгарные ответы твоего сверх красноречивого языка, занятого изучением моей киски и её реакцией на все твои похотливые вторжения. В какие-то моменты я в буквальном смысле теряла четкие границы между переживаемыми ощущениями, переставая понимать и различать где я, что именно чувствую и живая ли я вообще. Сверху я, или снизу? Твой член до сих пор трахает мой рот или он уже как целую вечность вбивается до самой шейки матки (или до сердца через горло) в моё влагалище? Это твои пальцы или все-таки язык погружаются в мою вагину, в анус и распухшие створки моих губ, растирая всё вместе и сразу до сладкого болезненного онемения?

И мне действительно казалось, что всего этого для меня было куда более, чем достаточно, чтобы зависнуть в этом блаженном экстазе на целую вечность. Зачем прерывать действие самого сильного и зависимого в мире наркотика, если можно тонуть в его вязком забвении всю оставшуюся жизнь? Тонуть в тебе, растворяться в твоей ненасытной тьме, сливаться с твоей кожей, венами, нервами и порочным вожделением. Потеряться в тебе окончательно без возможности вернуться, без права думать, вспоминать и быть кем-то ещё.

Только я забыла (в который уже раз!), что это не я решаю, пусть и пытаюсь сейчас противостоять всем твоим Протоколам! Что моё тело в твоих руках никогда мне не подчинялось, ты мог вытворять с ним всё, что тебе заблагорассудится и доводить до таких крайностей и критических пределов, что о самоконтроле и попытке сдержать приближающийся оргазм не могло идти и речи. И уж тем более в те моменты, когда твой фаллос уже несколько минут насиловал мою киску, пальцы растирали мой клитор и очень влажные (от твоей слюны, моих соков и твоей спермы) складки вульвы, а я никак не могла вспомнить, где я, кто я и когда мы вернулись в Эшвилль в уютную квартирку моего любимого Дэнни.

Ведь я сейчас лежала на тебе, прямо как тогда в нашу последнюю безумную встречу, спиной на твоей груди и животе и ты вбивался, как и тогда в моё влагалище быстрыми и очень жёсткими ударами, от которых у другой бы уже давно разорвало всё в кровь до глубоких ран. Но я не чувствую никакой боли и разрывов, может только едва заметную и слишком сладкую, чтобы воспринимать её за что-то неприятное и противоестественное, особенно, когда мне её дарят твои руки и твой член.

"Попроси… просто попроси, если ты так сильно этого хочешь. Это же совсем не сложно и тем более сейчас…" – мне не могло это послышаться, твой напряженный голос и сиплый шёпот я узнаю из сотен тысяч других, пусть ты и не произнесёшь этих слов вслух.

Может я что-то и успела запомнить из того, как мы оказались именно в этом положении, как ты меня перевернул и снова вошёл в меня, заключив в неразрывные прутья своей защитной клетки, но я определенно не хотела напрягать свою память. Мне с лихвой хватало и того, что происходило сейчас – умирать и воскрешать с каждым мощным толчком твоего каменного члена в вагине и фиксирующим сжатием пальцев на моём горле. Дуреть от опаляющего дыхания в моих волосах у шеи и скулы, сходить с ума от гиперосязаемого ощущения твоих рельефных мускулов и влажной от воды и испарины кожи, вжимающихся в мою спину и ягодицы своей первозданной наготой. Господи… совсем как тогда… больше десяти лет назад. Может я нашла лазейку во времени и у меня теперь появился шанс все исправить? Только как?