В места не столь отдаленные
Шрифт:
— Чей это экипаж?
— Здешнего купца первой гильдии Толстобрюхова, ваше превосходительство!
Старик поморщился и проговорил:
— Уж лучше доеду в вашем экипаже, если позволите!
— Не угодно ли мой? — предложил Аркадий Аркадиевич.
Но дрожки полицеймейстера уже были поданы, и генерал, поблагодарив Аркадия Аркадиевича за предложение, пожал ему руку и попросил заехать к нему часа через два — «поговорить кое о чём».
— А пока я немного отдохну. Устал с дороги. Старость даёт себя знать! — прибавил старик, садясь в дрожки
Полицеймейстер вскочил, присевши бочком. Дрожки понеслись, подпрыгивая на ухабах.
Аркадий Аркадиевич ехал к генералу несколько встревоженный. Этот скромный на вид старичок с проницательным взглядом, говорившим, казалось, что эти небольшие серые глаза многое видели на своём веку, не особенно понравился Аркадию Аркадиевичу. Хоть он и не «раскусил» ещё приехавшего генерала, но с первой же встречи почувствовал, что с ним надо держать ухо востро.
И впечатление произвёл он совсем не такое, какое производили прежние начальники.
В нём не было ни юпитерского величия старинных «хозяев губерний», ни генеральского нахрапа, ни приветливой развязности и откровенного амикошонства многих администраторов новейшей формации. Что-то простое, серьёзное и вместе с тем «себе на уме» сказывалось во взгляде, в манерах, в сдержанной речи этого скромного старичка.
Генерал принял Аркадия Аркадиевича Перемётного в кабинете. Как только они уселись, старик попросил гостя дать ему общее понятие о положении края, о чиновниках, об обществе, о ссыльных.
— Я, конечно, читал в Петербурге отчёты о состоянии губернии, — прибавил он, — но мне бы хотелось, прежде чем я лично ознакомлюсь с людьми и делами, услышать живую речь знающего человека.
Аркадий Аркадиевич не напрасно слыл в Жиганске за «очень ловкого сибиряка», умевшего ладить с начальством. Смышлёный и лукавый, знавший край и людей и отлично понимавший теорию приспособления, хотя и незнакомый с сочинениями Дарвина, Аркадий Аркадиевич, несмотря на то, что не внушал особенного доверия своим непосредственным начальникам, тем не менее умел ловко и незаметно водить их за нос, оставаясь при этом всегда в тени, в качестве исполнителя чужих велений, и скромно предоставляя право ответственности руководимым людям.
В ответ на просьбу генерала Аркадий Аркадиевич стал знакомить его превосходительство с положением дел, не пускаясь, впрочем, в большие подробности и делая оценки людей с дипломатической осторожностью. Несмотря на видимую откровенность, общий тон его административной исповеди был, однако, трудно уловим.
«Новый» слушал внимательно, чуть-чуть наклонив свою седую коротко остриженную голову. Изредка только он вставлял замечания или делал вопросы, показывавшие, что генерал приехал в Жиганск уже ознакомленный и, по-видимому, обстоятельно, с положением дел и особенно с людьми.
И всякий раз после подобного замечания Аркадий Аркадиевич становился ещё осторожнее, выжидая, когда старик покажет все свои козыри.
— Говорят, будто
— Эти толки — ходячее мнение, ваше превосходительство!..
— Но справедливое? — улыбнулся старик.
— Сами извольте проверить. Я полагаю, однако, что эта слава о сибирском взяточничестве значительно преувеличена, хотя разумеется, и не стану, безусловно, отвергать злоупотреблений… Они, несомненно, существуют, но вам, конечно, известно, какими нищенскими окладами вознаграждаются сибирские чиновники.
— Да… да… Штаты действительно мизерны, и я очень хорошо понимаю, что никакая власть не в силах при таких условиях уничтожить взяточничество… Но уменьшить его… не допускать хоть грабительства, стараться, чтобы по возможности исполнялся закон, — это будет моей главной задачей… И я буду непреклонно преследовать её… Попался — прошу не пенять! — отдам под суд! Потакать грабежу и произволу не стану. Не вправе-с как представитель власти! — строго и серьёзно прибавил старик.
«Стара песня!» — подумал про себя Аркадий Аркадиевич и заметил с видом соболезнования:
— Людей здесь мало, ваше превосходительство. Поневоле приходится не всегда быть разборчивым…
— Конечно, конечно, но всё-таки можно, я думаю, тщательнее выбирать их… Я слышал, например, что недавно назначены исправниками двое господ, отставленные моим предместником за наглое взяточничество… Разве нельзя было сделать лучшего выбора? — спросил генерал, останавливая на собеседнике взгляд и тотчас же отводя его.
Аркадий Аркадиевич, назначивший во время своего калифства на час этих двух исправников, несколько смутился от неожиданного вопроса.
«Откуда он успел всё это узнать?!» — промелькнуло в его голове.
Он, однако, поспешил ответить, что, действительно, лица, о которых говорит его превосходительство, были уволены при Ржевском-Прянике, но лишь на основании доноса, ничем не проверенного.
— Это не резон!.. — вставил генерал. — Доносам не следует доверять.
— Я, разумеется, не могу вполне ручаться за этих господ, но по совести думаю, ваше превосходительство, что они не хуже других.
Генерал помолчал и затем снова спросил:
— А этого господина горного исправника, который грабит прииски и засекает рабочих и о котором производится несколько дел, тоже, видно, некем заменить?
— Действительно, этот господин пользуется нелестной репутацией, и совершенно верно, что дела о нём, по разным жалобам, находятся у прокурора, но если прокурорский надзор не нашёл уважительных поводов к преследованию, то согласитесь, ваше превосходительство, что увольнять человека, которого вполне одобряли двое предместников вашего превосходительства, я не имел никакого нравственного права… Снова повторю: репутация этого господина действительно скверная, но его терпели, и мог ли я, калиф на час, принять какие-либо меры, если бы даже и считал его виноватым…