В начале было слово. Авторская методика по обучению речи детей с трудностями развития
Шрифт:
Сколько возможностей для обсуждения, а ведь текст все тот же, читанный и перечитанный десятки раз. Но насколько полнее и богаче станут представления ребенка, с каким интересом он будет вглядываться в картинки, сколько нового они с мамой могут обсудить! Попадалась мне книжка, в которой медведь порывался играть колобком в футбол, прицелился наддать ему лапой – тоже вариант.
В книжке для двух-, трехлетних малышей должно быть достаточное количество картинок, связав которые сюжетно можно будет сочинить собственную сказку либо адаптировать предложенный автором сюжет в соответствии с тем, какую задачу мы ставим перед собой. Иллюстрации в книге не должны быть условными, стилизованными, пусть все, что изобразил художник, будет узнаваемым.
Двухлетнему
Не увлекайтесь поначалу нарядными, толстенными и тяжеленными подарочными изданиями. Они очень красочны, но для каждодневной работы не совсем годятся. Маленькие книжки удобны в работе, ребенок перелистывает их сам, легко выбирает из них ту, что ему нужна.
Так же как и карточки, все наши маленькие книжки бережно нами хранятся. Когда ребенок начнет говорить, мы будем обращаться к ним, ставя перед собою все новые и новые задачи. В будущем наш ученик из слушателя постепенно превратится в читателя и рассказчика. Он с удовольствием будет возвращаться к тому, что ему уже знакомо, свободно ориентироваться в обстоятельствах сюжета, лексика из пассивной, той, что давно на слуху, станет активной, и он окажется вполне подготовленным к новому этапу – обучению самостоятельной речи.
В работе с детьми полутора-двух лет я постоянно обращаюсь к небольшим книжечкам издательств «Фламинго» (серии «Стихи для малышей», «Сказки в картинках», «Читаем по слогам») и «Махаон» (серия «Солнышко»). Иллюстрации в них оказываются весьма подходящими и позже, тогда, когда ребенок, овладевая фразовой речью, начинает сам пересказывать сказки.
Иллюстрации в этих книгах, в том числе и компьютерный их вариант, четки, лаконичны, понятны ребенку, сюжеты охватывают большое количество тем, пригодных для обсуждения. Их герои ссорятся и мирятся, занимаются своим хозяйством, отправляются в путешествия, обсуждают свои дела, совершают плохие и хорошие поступки. Злые лисы и волки обижают мирное население полей и лесов – зайчиков, козликов, петушков, отбирают у них жилища, кого-то преследуют, обманывают, крадут.
Ситуации, в которые попадают бедные зайчики и больные беспомощные старушки, должны вызывать активное сочувствие, тревогу и волнение, но в конечном счете так или иначе они должны благополучно разрешаться: волк добровольно отдает козлят матери, охотники в волка не стреляют, а просто связывают веревкой, людоед не перепутал родных дочерей с чужими мальчиками и т. д. Обиженных защищают положительные герои, и, как правило, все кончается хорошо: добро побеждает зло. Я не допускаю, чтобы кто-то кого-то поедал, навеки проваливался в глубокую яму или в кипящий котел, и уж тем более не подходят нам с ребятами жестокие эпизоды сказок Шарля Перро – родители, оставляющие своих детей в темном лесу на съедение волкам, отрезанные головы спящих дочек людоеда и т. п.
«Королева послала злую старуху в лес, велела отравить Белоснежку. Старуха дала Белоснежке ядовитое яблоко, и Белоснежка умерла», – мама рассказывает сказку пятилетнему дауненку. «Умерла? Совсем?» – ужасается ребенок. «Да, совсем», – подтверждает мама. «Белоснежка лежит в кроватке», – говорит ребенок, глядя на картинку. «Это не кроватка. Это гроб», – поправляет мама.
К чему такой жесткий реализм? Что ребенок должен понять и какой должна быть его реакция? Маленький ребенок не желает никаких диссонансов, тревог и неприятностей, никакого зла в окружающем мире – в особенности это относится к детям с синдромом Дауна. Мир должен быть спокойным, светлым и гармоничным, а главное – справедливым. Возраст, когда ребенок обнаруживает интерес и стремление к острым ощущениям, еще не наступил. Разбойники, людоеды, охотники – это потом, гораздо позже. Но и тогда ребенок со многим не соглашается.
Я читаю: И
Ваня-рыжик: Не плохие, не разбойники.
Я: Прогнал петушок злую лису…
Ваня: Не прогнал. Осталась жить в доме.
Я: А зайчик где будет жить?
Ваня: Тоже в доме.
Я: Идет охотник по лесу, несет ружье, говорит: «Вот мое ружье, я буду стрелять».
Ваня: Не будет.
Я: А зачем же ему тогда ружье?
Ваня: Я отберу. И не будет стрелять.
Лису петух не прогнал, хозяин собаку не обидел, разбойники никому ничего плохого не сделали, не стреляли, не ругали, не украли…
Об адаптировании мною детских книг я достаточно подробно писала в книге «Говори! Ты это можешь». Речь в ней шла о детях постарше, и если мы адаптируем сказки, которые читаем ребенку трех, четырех, пяти лет, то тем более это нужно делать, занимаясь с двухлетним малышом. И в этом случае самой лучшей формой такого адаптирования является пересказ.
Сказку мы читаем или пересказываем ребенку не один раз. И в то время, как книжный текст всякий раз остается неизменным, пересказ – всегда новая вариация, дающая возможность подробной, с разных сторон проработки, а бытовой разговорный язык доступнее, понятнее, непринужденней литературного. В нужном месте мы можем сделать выразительную паузу, привлечь внимание ребенка восклицаниями либо вопросом, обращенным к герою книги. Мы выбираем понятную ребенку лексику, последовательно вводим в его словарь что-то новое, короче – приспосабливаем текст к требованиям момента и, конечно, к возможностям конкретного ученика.
Пересказ позволяет задержаться на том, что при чтении может оказаться не совсем понятным. Кое-что опускаем, кое-что дополняем, о чем-то говорим вскользь, что-то, наоборот, поясняем и комментируем.
Очень часто я слышу от родителей совсем маленьких детей с синдромом Дауна уверенное: «Он все понимает», – идет ли речь о понимании им книжек, которые ему читают, о выполнении ребенком каких-либо просьб или еще о чем-нибудь подобном. В родителях говорит внутреннее, порой даже не сознаваемое ими несогласие с тем, что их малыш может не понимать самых простых, казалось бы, вещей. Однако до тех пор, пока ребенок не начнет говорить и отвечать на наши вопросы, трудно со всей определенностью уяснить, что ему понятно, а что непонятно. Ведь, если вдуматься, даже в самой нехитрой сказочке вроде «Трех медведей» есть моменты, в которых наш ученик не в состоянии толком разобраться. Почему Маша пересаживается со стула на стул и ест кашу то из одной, то из другой миски? Какая разница, ест – и все. Представления о соответствии и несоответствии размеров двухлетний ребенок с синдромом Дауна еще не имеет, и если мы читаем сказку целиком, то для себя должны отметить – не все то, что кажется нам само собой разумеющимся, так уж просто на самом деле.
Однако изнурять малыша излишними разъяснениями, недоступной его разумению логичностью, загромождая повествование обстоятельными рассуждениями и отвлекая его внимание от сюжета, бесполезно: он их не воспримет. Нужно иметь верное ощущение того, что следует опустить, а что дополнить. Пусть и не совсем понятное маленькому дауненку пересаживание со стула на стул и перебирание тарелок и ложек в «Трех медведях» в общем-то ничему особенно не мешает, наоборот, делает этот эпизод более динамичным и забавным. Жаль только, что за последнее время я ни разу не встречала книжку, в которой было бы последовательно и наглядно проиллюстрировано, как неудобно Маше сидеть на стуле мишки-папы, как она буквально потерялась на этом стуле, до стола не может дотянуться. Как с трудом взбирается на стул мамы-медведицы и как удобно устроилась на стульчике медвежонка. А ведь это очень нужные подробности. Всем известно, что увидеть лучше, чем услышать, в особенности если речь идет о совсем маленьком слушателе. И поэтому, если вы умеете рисовать, можете смело дорисовать в книжке то, чего, по вашему мнению, не хватает.