В облупленную эпоху
Шрифт:
— Ничего не выйдет, — вмешался мстительный Сусликов, — в купе оно не пролезет, придется сдавать в багажный вагон, а там разобьют.
— Зачем? — удивилась Нина. — Зачем разобьют?
— Да низачем. Разобьют, и все. Ничего не докажете.
Тетушка Нина долго переживала по поводу невыездного трюмо и абстрактного железнодорожного вандализма, пока не настало время собираться.
— Ну, мальчики, надеюсь, вы нас проводите, как принято в приличных этикетах? Вещи я еще вчера упаковала.
Птичнер оглядел
— Нина, ты считать умеешь?
— А в чем дело?
— А в том самом! Сколько вещей и сколько рук? Ниночка, родная, сестра моей мамы, лапочка и звездочка, в одну руку можно взять только одну сумку или чемодан, а остальное либо нести в зубах, либо выбросить.
— Лешенька, да что ты такое говоришь! Может, я и ошиблась, но не намного, а этот твой приятель, так он, пожалуй, и три сумки донесет.
— Ты не знала, что он приедет, как же ты могла на него рассчитывать? — возвысил голос Леша. — К тому же этот тип вообще ни одной сумки не понесет — у него такие принципы.
— Зачем же я его кормила? — тихо ужаснулась тетя.
— Ну, извини, — развел руками Птичнер, — в следующий раз следи, кого за стол сажаешь.
Сусликов на взгляд определил, что главная проблема вещей отнюдь не в их количестве, а в их весе. Когда Леша несколькими челночными маневрами перетащил их на ближайшую трамвайную остановку, то уже кипел от пота и злости. В подошедший трамвай сначала вошла Маша с двумя сумками, потом Нина с двумя сумками, потом Леша впихнул в трамвай два чемодана и вернулся к сторожившему вещи Сусликову. В это время трамвай уехал.
Сусликов по-прежнему воздерживался от комментариев. Я в гостях, кругом чудесный южный курорт.
Леша что-то беззвучно бормотал, очевидно, мольбы к семейному ангелу-хранителю Птичнеров.
Евпатория — город маленький, трамвайные остановки располагаются недалеко друг от друга. На следующей остановке вышла Нина. Маша подала ей две сумки, трамвай опять тронулся. Соответственно Маша со своей поклажей вышла на другой остановке. Сусликов подумал, что если бы Птичнеров было больше, а улица по прямой двигалась дальше, то это бы напоминало выставление линейных парада на Красной площади.
Путем окриков и перебежек все собрались воедино, экзальтированный Алексей возглавил экспедицию.
— Нина, сейчас ты будешь брать такси.
— Такси? — Нина в ужасе отшатнулась, слабеющей рукой хватая панамку.
— Да. Такси. — Леша был жесток и непреклонен. — Иначе мы никуда не доедем, хотя ехать-то на два рубля.
В глазах тетушки показались слезы.
— И это говоришь ты, мой любимый племянник, которого я нянчила на руках у родной сестры, да еще при незнакомом твоем знакомом человеке! Такси! Разве есть такое слово в нашем языке?
Маша не принимала участия. Илья посоветовал нанять самосвал, однако вскоре их подобрало такси,
— С вас три рубля, — объявил шофер.
— Как три? — побледневшим голосом спросила Нина. — Почему три?
— Потому что столько наездили, — водитель кивнул на счетчик.
— Так, может, у вас счетчик неисправный, как же может быть три, когда должно быть два?! — Она обернулась к Леше за сочувствием и поддержкой.
Птичнер отказался ее поддержать.
— Нина, это же твои деньги, и зачем мне их считать, я что, с них сдачу получу? Хочешь — плати, не хочешь — торгуйся.
Особо торговаться не пришлось, поскольку таксист пообещал отвезти всех бесплатно назад, на то же место, где подобрал, и Бог с ними, с тремя рублями, купите на них себе мороженое.
Когда эмоции утихли и установилось неизбежное финансовое статус-кво, все приступили к разгрузке. Сусликов отошел в сторону, закурил и громко посоветовал не торопиться.
— А что такое? — насторожился Леша.
— Толком не знаю, но, похоже, поезд давно ушел — на платформе абсолютно никого нет.
— Ну-ка, Нина, покажи билеты, — протянул руку Птичнер.
— Зачем тебе? — Тетушка прижала обе ладони к вырезу платья.
— Если я сам достану, всем присутствующим станет стыдно, — пригрозил Леша.
— Уступаю грубому насилию, — обиженно отвернувшись, Нина принялась доставать билеты.
Выяснилось, что состав подадут часа через два с половиной.
— Я же не знала, что мы под занавес начнем шиковать, куролесить на такси, словно какие-ни-будь интуристы. Я думала, что мы скромно попользуемся трамваем, у меня, между прочим, остались талончики на трамвай, целых три штуки, вот, возьмите, дарю. И ты, Леша, знаешь, что такое трамвай? В него верить нельзя, если где-то сломался рельс, то все стоят! И я положила в запас два часа на все непредвиденные события.
Птичнер устал сердиться на тетушку, куда более неприятным ему казалось присутствие Сусликова. Поэтому, когда, высчитав предполагаемое место остановки пятнадцатого вагона, компания расположилась прямо на рельсах, Сусликов тактично отошел в сторонку.
— Ты пойми, Нина, так нельзя, — доверительно говорил Леша, — я все понимаю. И жизнь у тебя сложилась не так, как хотелось бы, а у кого, скажи на милость, она по-настоящему сложилась? И муж от тебя ушел, а никакой другой мужчина не появился. И дочь выросла, не сегодня-завтра начнет самостоятельную жизнь, и ты практически ее потеряешь, чего очень боишься. И возраст. И все наши дурацкие родовые комплексы. Но надо же держать себя в руках!