В объятиях злого рока
Шрифт:
Гликерия почувствовала себя как рыба в воде ровно со второй попытки. Портал, выбранный наобум, привел нас в химическую лабораторию чьей-то мечты.
— Ах! — сказала Гликерия.
А потом еще:
— Ого!
— Умереть не встать!
И пиратское ругательство, от которого уши у меня оперативно свернулись в трубочку.
Означало это лишь одно: Гликерия на седьмом небе от счастья. Ну а что? Она, как-никак, штатный химик в географическом обществе. Страсть к экспериментам была у нее в крови. А обилие всевозможных реактивов и приборов делало ее до ужаса сентиментальной.
Кроме того, представьте
Вообразите стопки толстых книг, приминающие красную драпировку на столах. Аккуратные светлые лесенки с резными балясинами. Пуфы родом из старины. Сундуки, флакончики, колбочки, пузырьки и прочие занимательные резервуары с не менее занимательным содержимым. Добавьте сюда загадочное верхнее освещение, немного душистой зелени в горшках, пару паучков, всеми нами горячо любимых.
Помножьте перечисленное на ту самую страсть в крови — и на выходе вы получите химическую реакцию, которая произошла у Гликерии в мозгу.
— Решено! Бросаю работу! — заявила она, сияя сумасшедшей улыбочкой от уха до уха. — Буду здесь жить и ставить опыты, пока не помру!
Она затолкала свою усталость куда подальше и, приплясывая от нетерпения, дружелюбно выпроводила меня за дверь (точнее, в портал).
Снаружи нещадно лил дождь — злой и колючий. Он смывал надпись с указателя "Забыться" и остатки моих сил с ослиным упрямством исполнителя, который слушается чужих приказов, но никогда не использует по назначению собственный ум.
Пока я дотопала до винтовой лестницы, вымокла до нитки. Давненько же со мной такого не было! Разбита. Выжата, как лимон на плантации у Каролины. Завалиться бы на первый попавшийся диван да как следует вздремнуть.
Я спускалась по спирали, истекая дождем. В замке иллюзий звучало фортепиано. У нас что, клавишный призрак завелся? И с каких это пор меня так усыпляет фортепианная музыка?
Впрочем, сейчас меня усыпляла абсолютно любая сложносочиненная галлюцинация. Презрев водные процедуры и чистку зубов, я кое-как доползла до осенней комнаты, бухнулась на кровать под балдахином и, к своему огорчению, не обнаружила на ней Тай Фуна. Где же вы, мой невероятный мистер Снотворное? Вечно где-нибудь ходите, когда мне нужна ваша крепкая рука… Чтобы взбить ее как подушку.
Второй день отдыха прошел чуть менее бездарно. Гликерия запорола какой-то там химический эксперимент, решила, что с нее довольно, и изъявила желание посетить местный пляж.
— Давайте без меня, — сказала Мира со стеклянным взглядом. В последнее время она что-то повадилась стекленеть. Новый способ не разреветься? — Я ногу вывихнула. А всё ты-ы-ы, вредный енотище.
У-Ворюга был польщен. Назвали енотищем, да еще и вредным. Что это, если не признание его заслуг? Он ткнулся носом в ногу пострадавшей, хозяйственно сложил в гармошку сетчатый чулок на этой ноге и умчался в труднодоступные, неизученные уголки замка — пакостить.
Я припомнила свое утреннее пробуждение, огромную бурую сороконожку на полу спальни и пренеприятнейший момент, когда пришлось давить ее тапком. В отличие от пауков, сороконожек я боялась
Причастен енот или нет — а знак, как ни крути, плохой.
Тай Фун вошел в гостиную под руку с невозмутимостью. В рубашке с цветочным принтом и волосами, безупречно зачесанными назад (и прочно зафиксированными каким-то новомодным гелем). За ним, не отставая ни на шаг, ворвались свежесть, бодрость и прочие качества, которых мне иногда очень не хватало. Красавчик писаный, тьфу! А меня вчера одну почему бросил?
— На пляж? — спросил он, обводя присутствующих цепким взглядом. — Мира, что с ногой?
— Я… Э-э-э… — сказала Мира.
Тай Фун бескомпромиссно взял ее за плечи и усадил в кресло так тщательно, словно хотел удостовериться, что она не сбежит. Для пущей надежности он бы и ремнями ее примотал. Но ремней поблизости не нашлось.
Затем он обернулся ко мне, протягивая контрабандный кристалл. Ага, значит, добрался-таки до шкатулки!
— Лечи, — распорядился мистер Грабитель. — Я в тебя верю.
Фу, как высокопарно! А обнимашки? Что, никакой помощи? Всё самой!
Ну и ладно. Я надула губы, показывая, что обойдусь без подстраховки. И вызвала ментальную лабораторию.
Простые смертные, трепещите, пойте дифирамбы и падайте ниц! Перед вами Сафро Шэридон — потомственная целительница, способная силой мысли избавить вас от боли в суставах.
Перед глазами встал прозрачный подрагивающий экран — и никуда он не сдвинется, пока не прикажешь лаборатории убираться вон. Нижняя панель инструментов заслоняла некоторые детали интерьера. Впрочем, не критично. Я выбрала инструмент "Лупа" и оглядела пациентку бесстрастно и непредвзято, с профессионализмом лекаря, у которого за плечами стаж. Итак, что мы имеем? Сборище атомов и молекул, кости, мышцы, сухожилия — и смещение суставных поверхностей в районе щиколотки. Ага! Вот оно! Сейчас как возьму да как вылечу!
В моей ментальной лаборатории не было волшебной кнопки "Сделать всё хорошо". Тем не менее, операция на молекулярном уровне прошла на диво удачно. Похоже, вправлять вывихи таким вот нетривиальным методом — мое призвание.
Мира вскочила с кресла, светясь от счастья. Навернула по гостиной пробный круг и набросилась на меня с благодарностями. После чего мы вчетвером выдвинулись на утренний променад по узким живописным улочкам.
В городке царила легкая, звенящая безмятежность. Реяли флажки, крутились флюгеры, играла гармонь и шумела детвора. Открывались кондитерские, тренькая глиняными колокольчиками на дверях. Мальчишки в летних панамках набекрень раздавали свежие выпуски газет. Скакали по брусчатке пароэкипажи, а в пароэкипажах сидели расфуфыренные дамочки в шляпах размером с кольца Юпитера.
У Гликерии была довольно прозаичная цель: угрохать сбережения на сувениры и положить зубы на полку. Создавалось впечатление, что деньги жгут ей руки. Она носилась по магазинчикам так рьяно, словно ее покусали бешеные транжиры. Выписывала зигзаги, обрастала пакетами с логотипами, как затонувшая субмарина — кораллами, и попыталась было всучить часть своей ноши Тай Фуну. Но на этом моменте я сделала грозное лицо, уперла руки в бока и непримиримо заявила, что Тай Фун ей не мул для поклажи и не кляча почтовая. Пусть ищет носильщика в другом месте.