В объятиях злого рока
Шрифт:
— Ну извини! — крикнула я.
Ноль реакции. Сидит, хмурится. Стоило немножко покритиковать — сразу раскис. А вроде закаленный, искушенный жизнью. И всё туда же: ранимая натура.
Наверное, прохладно критику воспринимают только отъявленные пессимисты, которые ничего не ждут и ни на что не надеются. А кому-то лавры подавай, признание, славу. Даже те, кто поначалу заявляет: "Дались мне ваши лавры!", рано или поздно проверку на вшивость не проходят. Все мы падки на льстивые речи. А если кто-нибудь утверждает,
— Эй, говорю же, извини! — повторила я настойчивей. — Чего дуешься?
Фараон внезапно вскинул голову и внимательно посмотрел на меня. В свете мигающих фар его взгляд сражал наповал своей загадочностью и глубиной.
— Ты что, время останавливала? — спросил он.
— А вот не скажу! — закапризничала я.
— Как ты меня затащила в эту спрутову цистерну? Я же тяжелый. Стой, пытать буду!
Спохватился он, когда я с идиотским смехом пустилась наутёк в сгустившуюся до черноты ночь.
Отбросил напускную обиду — и давай гоняться за мной под дождем.
— Отвяжись! — пищала я. — Отстань, кому говорю!
И "ха-ха-ха!". Ржали мы на пару, безудержно и сумасбродно. Фараон меня догонял, валил на траву, но мне всякий раз удавалось вывернуться, и беготня возобновлялась. Мы носились по лугу, как умалишенные. Промокли до нитки. Устали. Выдохлись. Зато показатели на счастьеметре прямо-таки зашкаливали.
Таких вот нас и застукали — счастливых, пришибленных, в обнимку валяющихся на земле.
Рядом с академией, под зонтом, самоотверженно материализовался Тай Фун.
Стоял он тихо и невозмутимо, точно лес в безветрие.
Я аж поперхнулась.
Глава 24. Целуй ее немедленно
Я оттолкнула Фараона и опрометью бросилась к Тай Фуну. Сердце неслось галопом, выпрыгивало из груди. Пульс частил, взрываясь в висках ритмами этнических барабанов Джембе. И чувство такое, знаете, будто на измене поймана. Донельзя липкое чувство.
Взгляд у Тай Фуна был тяжелый, как утюг. Я нырнула под защиту его зонта (изнанку купола точно светлячки облепили — она мягко сияла во тьме, высвечивая нахмуренное лицо и гладко зачесанные назад волосы).
Мои познания в мимической психологии оказались катастрофически поверхностны. Взглянув на сурово сведенные брови, я решила, что меня начнут отчитывать. И приготовилась встречать лавину праведного гнева.
Но Тай Фун лишь рывком привлек меня к себе и накинул мне на плечи плащ, заготовленный специально затем, чтобы спасать от переохлаждения всяких непутёвых девиц.
От плаща шел запах раскаленных на солнце сосновых лесов. А во взгляде сквозило что угодно, только не гнев. Сожаление с примесью обожания.
— Промокла, — с упреком сказал Тай Фун. — Не бережешь ты себя.
— Зачем вы пришли? Зачем… — я замялась, — ты пришел? Я могла бы соорудить зонт в ментальной лаборатории.
— Соскучился, — выдали мне.
Ага. Соскучился, как же. Хотел предотвратить героизм, перерастающий в маразм — вот это вполне себе версия.
От черного купола зонта-трости отшелушилась и стала медленно падать светящаяся чешуйка. Я безотчетно подставила ладонь. Кожу чешуйка не жгла и гаснуть, судя по всему, не собиралась.
— Что это?
— Так, попрактиковался немного, — обтекаемо ответил Тай Фун. — А ты почему задержалась? Час ночи на дворе!
Он быстро, со всей доступной ему ненавистью, посмотрел куда-то поверх моей макушки.
Молниеносный взгляд был адресован Фараону, который вразвалочку топал к нам сквозь стену ливня, заложив руки в карманы своей камуфляжной формы. Очень недружелюбный, острый, как бритва, взгляд.
Интересно, какие там у Тай Фуна в уме потаённые мысли ворочаются? А получится ли у меня попасть к нему в голову, как он проделывал это со мной?
Я зажмурилась и сконцентрировалась, представив, как проникаю внутрь его черепной коробки. Ну-ка, где же вы, мои суперспособности, вскормленные болью и наслаждением? Идите к мамочке.
И — да! Есть контакт!
Передо мной завихрилось чужое сознание. Невесомое, словно бы сплетенное из тончайшей золотой паутины. На паутину, как сверкающие капли росы, нанизывались мысли.
"Что этот тип себе позволяет? Ты моя!" — злостно думал Тай Фун, взирая на безмятежного соперника и с великим трудом подавляя в себе желание расквасить ему нос.
Вот тут бы и встрять, выбив мистера Собственника из колеи. Я не преминула воспользоваться случаем:
"В каком договоре прописано, что я твоя?"
Тай Фун покосился на меня с недоверием и некоторой гордостью.
Наконец! Наконец-то малышка Сафро проявила инициативу и первой развязала внутренний диалог!
"Будет тебе договор", — зловеще пообещали мне.
Крупные капли требовательно стучали по зонту: "Прочь из укрытия, негодяи! Что вы там затеваете?!"
Шелестящий дождем мрак пялился на нас, подсвеченных, глазами Фараона. Наглого, пробивного. И всегда идущего напролом.
— Сафро, не хотел я этого говорить, — молвил мрак хриплым, украденным у Фараона голосом. — Но ты мне нравишься. До безумия нравишься, крошка.
Провокация? Нашел момент!
Я чуть было не взвыла с досады и опасливо уставилась на Тай Фуна. На его скульптурном лице заиграла злорадная усмешка. Глаза-омуты — узкие, лисьи — сделались совсем щёлками.