В объятиях злого рока
Шрифт:
Ой, что сейчас начнется! Навряд ли конкуренты придут к взаимопониманию. Исход очевиден: перестрелкой взглядов они не ограничатся, без драки не обойтись. Но я опять не угадала.
Ураган перекрестного огня выдохся. И на дне "омутов" сверкнула извлеченная из ножен сталь. Тай Фун отшвырнул зонтик, обнял меня, как свою законную добычу, и впился в губы мстительным поцелуем. Уж я-то знаю: он сделал это нарочно, чтобы Фараон видел. Чтоб зарубил себе на носу: место занято, билеты распроданы. И вообще: на чужое не зарятся.
Как только зонт
Ни дождь, ни Фараон не подозревали, с кем связались. Стоило Тай Фуну приникнуть к моим губам — и от нас посыпались искры. Сотни, тысячи искр — прямо как в прошлый раз.
Внутри у меня экстренно сорвало плотины и укрепления. Шипуче искрясь, по всем направлениям хлынули волны блаженства.
И ночь стала ослепительно прекрасной.
Ливень, точно конь, пришпоренный на скаку, припустил вдвое против прежнего. Неожиданно звонкий, бриллиантовый, словно где-то наверху месторождение вскрыли. И теперь оттуда щедрой рекой сыпались и сыпались самоцветы. В награду? Ну нет. Скорее уж, как незаконное приобретение.
Далеко за этой драгоценной водной завесой взвыла сирена, раскатисто грянул гром.
А потом мне, обалдевшей от напора, выдали временную амнистию — и всё резко прекратилось. Резервы туч иссякли, небо очистилось, и проступили на нем луна со звездами, удивленные не меньше Фараона: это что сейчас было? Магия, да?
Я обернулась, сгорая со стыда и тщетно ища аргументы в свое оправдание. Позабытый светящийся зонт выхватывал нас с Тай Фуном из мрака, как двух беглых каторжников, угодивших в луч прожектора. Но оправдываться не пришлось. Фараон смотрел на нас ошарашенно и восхищенно, обнажив зубы в широченной улыбке, от которой — еще немного — и треснет физиономия.
— Ну вы, ребята, даёте! Из вас такая мощная энергетика прёт, что я сейчас расплачусь! — воскликнул он. — А можете повторить?
Тактичность? Элементарная вежливость? Не-а, не слышали.
И, судя по всему, Фараон не заметил искр. От него не исходило никаких восторгов по поводу того, как неприлично мы с Тай Фуном сияем. Никаких острот на тему ожога сетчатки. Может, оно и к лучшему.
— Эта ваша любовь такая трогательная. Аж за душу берет, — выдавил Фараон и смахнул слезу. Похоже, не фальшивую.
После чего вызвал ментальную лабораторию и высушил свой костюм.
Тай Фун тоже опомнился и дёрнул меня назад, в свои жаркие объятия, чтобы произвести совместную сушку нашей с ним одежды. Действительно, куда это годится — мокрыми расхаживать!
— А платье где? — взыскательно осведомился он, прижавшись ко мне щекой. — Что за наряд такой вызывающий?
Ну да, вызывающий. И что теперь? Ужесточишь мне меру наказания? Заставишь объяснительную на пять листов писать?
Ох уж мне эти диктаторские замашки!
Благо, строчить объяснительную не пришлось. Но
Платье утрачено навеки: это я поняла, уже сидя на крыльце. И не потому утрачено, что злодейка природа смешала его с грязью под безымянной пальмой. А потому, что мне оно попросту надоело. Захотелось чего-нибудь более элегантного, более открытого, что ли, подчеркивающего фигуру. Чтобы у Тай Фуна глаза на лоб полезли. Чтобы он и слова вымолвить не смог.
Да, сегодня я ратовала за радикальные перемены. И кажется, Тай Фун отчасти был со мной солидарен.
Он вернулся из дворца и вынес на подносе две дымящиеся кружки с имбирным чаем и два фруктовых льда. Мне попался апельсиновый. Ему — с киви (та еще кислая пакость).
— А как же мятное мороженое с шоколадной крошкой? — спохватилась я.
— Надо пробовать новое, — глубокомысленно заявил тот. И сунул в рот фруктовый лёд.
Пробовать новое в столь скромных масштабах? Что ж, пожалуй, мне такое подходит. Ничего нового крупнее мороженого (и разумеется, платья) я сегодня не перенесу.
Земля дышала влагой. Несмело брались за смычки цикады — ну кому сейчас охота слушать репетицию их новаторского оркестра? После того как тебя хорошенько окатили водой, хочется побыть в тишине. Бездумно смотреть на звезды. Угадывать в огрызке луны очертания знакомых лиц.
Южная ночь простерла над нами крылья. Крылья. О-о-о! Похоже, я снова думаю о полетах! Ну вот куда тебя, Сафро, несёт! Смирись. Ты не будешь летать, как птица.
Видимо, Тай Фун подслушал мои сокровенные воздыхания о несбыточном. И видимо, не очень-то хотелось ему во всё это вникать — он спешно меня покинул и ушел за добавкой чая.
И сижу я, подперев подбородок кулаками. И слышу: кто-то летит. Оборачиваюсь: художественно так летит, споткнувшись о живописную горку из веток. Кто ветки на крыльцо натаскал? Да уж известно кто, У-Ворюга. Или его подружка. А может, оба расстарались, предусмотрительные. Ведь первое правило енота гласит: сооружай шалаш прежде, чем тебя выгонят из дома.
В общем, Тай Фун енотов недооценил и чуть было не грохнулся. В последнюю минуту ухватился за колонну.
А вот чашки под его возмущенное "Ащ-щ-щ!", брызгая имбирным кипятком, проследовали в траву, да там и пали смертью храбрых. Повезло еще, что меня не ошпарило.
Тай Фун с сокрушенным вздохом присел рядышком, на ступеньку.
— Извини.
— Да пустяки.
Чашки разбились. Говорят, хорошая примета. Я тоже была какая-то разбитая. Надеюсь, к счастью.
У-Ворюга без зазрения совести присеменил к нам на пикник. Принюхался. Обнаружил палочки из-под фруктового льда, возвел на меня очи дивные: "Хозяйка, какого хрена?" — и уполз восвояси. Да, приятель, это тебе не крекеры. Проваливай с миром.