В пепел
Шрифт:
— Мальчик, я конечно понимаю, что вот это, — он ткнул в отражение, — гораздо хуже смерти, но смириться тебе все-равно придется. Ты ошибаешься, считая, что речь идет только об одной смерти — твоей. На кону их три. Если не успокоишься прямо сейчас, мне придется подправить арифметику и кое-кого из расклада вычесть. Ясно?
— Ясно, — буркнул Пепел действительно смиряясь.
— Хорошо понял?
— Аж прочувствовал.
— Прекрасно. Раз так, давай договоримся: услышу от тебя хоть одно ругательство — сразу вычту. Не смей выходить из образа и подставлять… остальных! И вообще, давно пора было приучить тебя к манерам, а этот маскарад…
— Насчет моих манер можешь не переживать. Когда увидишь насколько блестяще я такое умею, тебя еще перекосит от отвращения.
— Что, больше чем сейчас?
— Поверь, я постараюсь, — исподлобья зыркнул Пепел.
И увидев, как хмыкнула Лаис продолжил:
— Ладно, с уроком этикета, считай, закончили, с арифметикой тоже разобрались… Приступим к чистописанию? А то нам еще документы себе рисовать, а времени не сказать, чтобы вагон.
Девушка пододвинула поближе к Ретену письменный прибор, листы гербовой бумаги, кругляши печатей и спустя всего четверть часа на свет появился господин Верет, бывший унтер-офицер семнадцатого имперского полка, вдовец. И две его дочери: тринадцатилетняя Одерис и восемнадцатилетняя Элас — девица на выданье.
Лаисса тоже решилась принять участие в общем карнавале — ей крайне не понравился недвусмысленный интерес со стороны бывших подручных Дасана. Воры, видать, уже определили для себя, кто в этой смерти виноват и спускать такое Лаис не собирались. Маскарад в этой ситуации выглядел самым логичным и безопасным вариантом. Единственно, напрягал возраст, который выбрал ей ресс — семь лет разницы с настоящим. Впрочем, девушка была уверена — она справиться. И не с таким справлялась.
А еще Ретен явно заподозрил, что затеяла она это переодевание не просто так, за компанию с ними, а из каких-то других, действительно важных соображений. Но с допросом решил повременить — не до того сейчас. Лаис же надеялась, что это самое «до того» так и не настанет, и вопрос о том, как она провела сегодняшний день, больше не всплывет. Иначе все-таки придется каяться, соврать рессу не выйдет.
Со всеми хлопотами к намеченному для отъезда сроку успели едва-едва. Хорошо хоть хватило времени перепаковать вещи из свертков в объемный саквояж, родом из того же салона госпожи Шагран. Заботу о нем поручили Ретену, вернее уже господину Верету, и в целом картинка добропорядочного семейства на выезде получилась идеальной — не придерешься. Можно было двигаться на выход.
— Папенька, — тоненько верещал Пепел в холле гостиницы, сложив губки бантиком и хлопая ресничками из под кружевного чепца. — А дозволите ли нам с сестрицей перед отъездом откушать пирожных? В заведении напротив они просто дивно хороши.
Ретен сжимал зубы, но молчал, мерно отстукивая тростью каждый свой шаг по просторному вестибюлю отеля. Впрочем, Дари не обольщался — месть будет страшной. Когда-нибудь потом. Но пока ни что не мешало мальчишке резвиться вовсю и получать от ситуации максимум удовольствия.
Глава двадцать вторая
Первыми из гостиницы выпорхнули две юные девицы, переглянулись со смешками, и чуть ли не бегом устремились в кофейню напротив. Где и устроились прямо на открытой веранде, обложившись, словно баррикадой, вазочками с десертом и чашками с шоколадом. Через несколько минут, рассчитавшись за номер, по ступеням отеля с некоторым трудом спустился седой господин в годах, судя по черной ленте в косе — вдовец и бывший вояка.
Устроившись напротив весело щебечущих дочерей, вдовец обернулся к кучеру и распорядился: «В воздушный порт, любезный. И побыстрее. Кажется, мы уже опаздываем.»
Если кто и глянул на эту сценку во второй раз, то разве что с умилением. Девчушки были чудо как хороши.
Порт было видно издалека — благодаря высоченной мачте, к которой как раз швартовали их дирижабль. Сверху сбросили причальный конец, такой же гайдроп местные техники подвели снизу, соединили их и медленно начали подтаскивать пассажирскую гондолу к стыковочному гнезду. Прямо над головой, закрывая большую часть небосвода, зависла огромная грязно-серая туша аэростата, к которой она крепилась.
Для тех, кто жил неподалеку от порта или часто пользовался услугами воздушного флота империи, зрелище было вполне привычным. Большинство будущих пассажиров, собравшихся под навесом возле мачты, его попросту игнорировали, развлекаясь негромкими и ни к чему не обязывающими разговорами.
Здания воздушного вокзала в Прауте не было, как и особой в нем нужды. Все рейсы в эту провинциальную дыру были транзитные, да и те случались не каждый день. Тот дирижабль, что причаливал сейчас, направлялся в курортный Гранс из столицы и делал здесь лишь промежуточную остановку на пол часа. Их как раз хватало для высадки-посадки господ пассажиров и выгрузки почты и срочных грузов, которые тоже были на борту.
Пеплу же столько близко этих летающих монстров видеть пока не приходилось. От непривычного зрелища и полноты чувств он едва не выругался, но вовремя вспомнил о «вычитании», опасливо глянул на ресса и… гаденько ухмыльнулся. После чего предпочел выразить восторг по другому поводу:
— Папенька, — Пепел защебетал вроде и негромко, но очень отчетливо, так, что его голос услышали все собравшиеся под навесом. — Посмотри, сколько здесь достойных молодых людей для нашей Лаис. Прям, как ты мечтал.
Над ожидающей посадки публикой повисла секундная тишина, а потом послышались сдержанные смешки, хмыканье и покашливание. Впрочем, господа и дамы быстро спохватились, вспомнили о приличиях, и как ни в чем ее бывало вернулись к прерванным разговорам, лишь изредка кидая взгляды в сторону зардевшейся Лаиссы.
У девушки покраснели не только уши, но, кажется, даже пятки — она едва сдерживалась, кусая губы. Хорошо хоть никто не сообразил, что не от смущения, а от готового вырваться хохота. Ну никаких сил не было в этот момент смотреть на Ретена, внезапно осознавшего, что «на выданье» это вообще-то не возраст, а состояние. Такое, когда девушку замуж выдают.
Сестричка же, ставшая причиной столь пикантного, но очаровательного конфуза, вдруг поняла, что ее услышали и ткнулась носом в плечо отца, прячась от всеобщего внимания. Сценка выглядела совершенно умилительной и опять же вызвала массу улыбок. А вот Лаис поймала на себе несколько взглядов весьма далеких от умиления, но зато крайне заинтересованных. Перехватил эти взгляды и Ретен, тут же закаменев лицом.
И никто кроме ресса не услышал, что именно девочка бормотала уткнувшись в его сюртук: