В поисках баронессы
Шрифт:
В королевском сыске бездарей не держали.
— Один и тот же человек вырастил и деревья в лесу, и плесень в моем доме? — встрял Гревилль. — Любопытно! — глаза, глядевшие на блики в ручье, сощурились. — Помнится, Гриффин нанимал нескольких приходящих работников — и это не считая садовников, работавших в поместье постоянно. Этих троих нанимала Фиа — едва ли среди них мог затесаться проходимец. А вот что касается временных, — он примолк.
— Одаренный маг среди временных рабочих? — с сомнением хмыкнул Верге. — Это как если бы я пошел чистить канавы. Работы и грязи
— В точку, — проворчала Агнес.
А вот у Фиа имелся и дар мага-садовника, и любовь к высоким деревьям, и время на такие вот экзерсисы. И доступ в любой уголок поместья, само собой. Последнее давало ей возможность запросто вырастить что угодно в любой из комнат. Только вот говорить об этом вслух нельзя ни в коем случае. И даже выдать нельзя — что за мысли ее терзают.
— Притихла ты, Брисси, — проницательно заметил Кеннет, подтверждая худшие опасения. — Так волнуешься за подругу?
Она ответила сумрачным взглядом. Лучше не говорить ничего. Потому что… святой Иероним, она что, тоже начинает думать, что Фиона — не пострадавшая в этой жуткой истории, а виновница?! А Кеннет почует ее сомнения — в этом она была уверена. Она слишком хорошо знала его поистине сверхъестественное чутье на любую ложь и фальшь.
В Лестер добрались засветло: Блейз торопился поделиться открытиями со своим шефом. Агнес, отговорившись усталостью, сразу поехала в трактир. Хотелось побыть наедине со своими мыслями.
*** ***
— Вам письмо, миледи, — поприветствовал ее трактирщик, едва она успела зайти. — Нынче привез посыльный из самой столицы. Важный такой, надутый, в камзоле с позолотой и с гербами.
Из леса Агнес вернулась в самых растрепанных чувствах. И заявление трактирщика выдернуло ее из раздумий слишком резко.
— Мне? — изумилась она. — От кого бы?
— Не знаю, миледи. По виду — от кого-то из влиятельных господ. Печать на письме серьезная, — он протянул ей плотный конверт из добротной бумаги. — Герб, — уважительно проговорил он. — Не разбираюсь, но кажется, принадлежит важному семейству. На посыльном такие же гербы были.
Она взяла письмо, взглянула на печать. Герб рода Лонгманов!
Сердце помимо воли ускорило бег. Прежние мысли разом вылетели из головы. Стэн, должно быть, вернулся в столицу с восточных границ. Узнал, что она в отъезде и отправил послание. Видимо, особой спешки не было — так что письмо доставил посыльный.
— Пусть мне принесут обед наверх, — распорядилась она и чуть не бегом взбежала к себе.
Письмо жгло руки — хотелось сей же момент вскрыть и прочесть. Сколько она не видела Стэна? Больше месяца — после того, как он уехал проверять войска на пограничных форпостах, он ни разу даже не написал ей.
Вероятно, не было на письма времени. Учитывая, что за ситуация сложилась на границах — ничего удивительного!
Агнес старательно гнала от себя мысль, что Стэн попросту экономит дорогущие глаза нарвала на переписке с нею. В конце концов, у него-то, в отличие от нее, патента на них не было! А значит — формально
Впрочем, это все не имело значения. Главное — она невозможно соскучилась за этот месяц. И теперь наконец прочтет строки, выведенные любимой рукой.
Глодала тревога. Если начнется-таки полноценная война, Стэн застрянет на границе. И ей останется лишь терзаться неизвестностью и волнением за его судьбу.
Она лишь скинула жилет и стремительно прошла к окну, раздернула занавеси. Подтянув табурет, уселась и нетерпеливо разломила сургуч. Развернула хрустящую бумагу и вчиталась в написанные знакомым ровным почерком строки.
«Милая Агнес!
Прежде всего хочу сказать, что я получил все твои письма. В этой поездке к восточным границам Манора они грели мне сердце. Дорогая, невозможно выразить словами, насколько я ценю твою привязанность ко мне.
Разумеется, ты вправе злиться на меня за молчание. Однако ты должна понимать: ситуация сложилась непростая. И лишнее письмо из приграничного форпоста легко могло вызвать вопросы. Да и времени свободного не было вовсе. Увы, написать подробнее не могу — не имею права. Но штатный смотр войск на границах обернулся неожиданным образом. Однако сейчас я в Ковентри, и пробуду здесь еще какое-то время перед новой отправкой на восток.
Отсюда я уже могу написать тебе — и решил воспользоваться этой возможностью.
Трудно сказать, когда мы увидимся в следующий раз. Вполне может статься, я получу приказ ехать спустя несколько дней, так что мы разминемся. А там — кто знает, будет ли у меня вновь возможность написать тебе с границы.
Дорогая, мне до крайности жаль писать то, что я должен написать.
Мне безмерно дороги твои письма, как знаки внимания. Но, сколь бы ни радовали они меня, сколь бы ни грели душу, я вынужден просить тебя не писать мне больше. Боюсь, история эта с нашим романом и без того чрезмерно затянулась. Ты прекрасна, милая Агнес, и внушаешь мне самые трепетные чувства. Я навсегда сохраню твой облик в сердце — ибо забыть тебя невозможно. Даже если бы я захотел забыть — мне бы это не удалось.
Однако жизнь идет вперед, Агнес. Следует думать о будущем. Мне пора жениться, роду Лонгман нужны наследники.
И потому я взываю к твоему благородству и чести. Прошу, не пиши мне больше. Не ищи встречи, не пытайся вмешаться в мои планы. Это не вернет былого, и лишь породит горечь, которая отравит нашу память обо всем светлом, что было между нами.
Всегда помнящий о тебе, Стэн Лонгман».
Агнес перечитала письмо три раза. Строчки прыгали и плыли перед глазами.
Стэн написал такое длинное послание с единственной целью: попросить ее больше не писать ему. Сообщить, что все окончено.