В поисках Дильмуна
Шрифт:
Я надеялся, что здесь снова будут найдены печати, но Ханс меня ничем не смог порадовать. Зато Педер Мортенсен и Хельмут Андерсен с гордостью предъявили мне типичную печать с точками и окружностью. Печать была из Барбара — доказательство того (если еще требовались доказательства), что Барбарский храм и «барбарские» слои города относятся к одной и той же культуре.
Поехав смотреть барбарский раскоп, я с трудом узнал его. Вся южная сторона храма расчищена; стены чередующихся террас, увенчанных храмом, видны на всю длину. Стоя у подножия каменной лестницы, ведущей на террасу второго горизонта, я высоко вверху видел край мощеного дворика с алтарем и постаментом в центре. Это был тот самый храмовый дворик, куда я четыре года назад смотрел вниз с макушки засыпавшего храм холма.
Может, Барбарский храм — лишь часть куда более обширного комплекса? Мне всегда казалось невероятным, чтобы храм стоял в полном одиночестве На открытом месте в пяти километрах от нашего города у Кала’ат аль-Бахрейна. Естественнее представить себе, что он высился над другим городом, все остальные строения которого поглощены песками. Нам до сих пор неизвестно, верна ли эта догадка. Мы просто не решились копать за пределами храма. Ведь выйди мы на другой город, наших ресурсов недостало бы, чтобы раскапывать его. Во всяком случае, до тех пор, пока мы не управимся с первым городом. А до этого мог еще пройти не один год.
Раскопанные нами части городища у Кала’ат альБахрейна казались огромными, откуда ни смотри: будь то с верхнего края или со дна раскопа, и расчищенные здания выглядели весьма внушительно. А поднимись на вал крепости и посмотри на телль оттуда, и две выемки в холме покажутся мизерными. К юго-западу и особенно к востоку от наших раскопов простирались нетронутые откосы телля. Под ними могло скрываться что угодно. Можно ли быть уверенным, что мы копаем там, где надо? В самом ли деле «дворец Упери» — главное здание города IV ассирийского периода? Или, начни мы копать в любом другом месте, нам встретились бы не менее внушительные постройки? И где располагались дворцы крупных коммерсантов, о которых говорят урские таблички, датируемые на целое тысячелетие раньше? А промежуточный между этими двумя точками город III касситского периода все еще был представлен только мусорными ямами. Между тем жители этого города, наверное, тоже строили храмы и дворцы.
Вот когда я осознал, как сильно повезло исследователям, копавшим города Двуречья и долины Инда. В Месопотамии в каждом городе бросается в глаза зиккурат, ступенчатая башня из кирпича, обозначая место, где сосредоточены главные храмы и дворцы, а также царские погребения. В индских городах Хараппа и Мохенджо-Даро сразу же видишь цитадель, возвышающуюся над жилыми кварталами, чуть в стороне от них. Здесь же на поверхности подобных ориентиров не было.
Правда, в свое время нас осенило, что сама португальская крепость могла быть сооружена поверх древней цитадели или даже зиккурата, и Пауль Кярум два года копал глубокий шурф внутри стен крепости, рядом с лагерем. Мы обнаружили довольно аккуратное здание нашего «эллинского» периода, соответствующего городу V, вышли почти точно на ванную комнату и уборную, но ниже ничего существенного не нашли. Там были жилые слои нашего «барбарского» города, с характерным мусором, но никаких построек, если не считать невзрачные стены на самом дне. Важных зданий тут пе оказалось.
В известном смысле наши работы у Кала’ат аль-Бахрейна были наполовину завершены. Мы знали теперь, сколько всего городов сменило здесь друг друга, установили примерную датировку и основные характеристики каждого из них. Мы исследовали историю нашего объекта по вертикали вглубь. Теперь надо было изучить его историю по площади вширь — размеры, планировку, важнейшие черты облика каждого из семи городов. Огромная задача — работа для имеющего твердый статус археологического учреждения, снаряжающего ежегодные экспедиции в составе двадцати-тридцати специалистов. И ведь это было лишь частью нашей деятельности, расширявшейся с ужасающей быстротой. Чтобы довести до конца раскопки Барбарского
А теперь еще Абу-Даби. Я по-прежнему не видел для нас возможности организовать раскопки курганов Умм ан-Нара. Вместе с тем было бы жаль пренебречь единственным известным древним объектом на Оманском полуострове. Может быть, через год-другой четыре-пять человек из нашей группы вырвутся туда в выходные дни на самолете нефтяной компании и успеют раскопать какой-нибудь курганчик поменьше, прежде чем возвратиться к текущим работам на Бахрейне…
И тут в один прекрасный день к нам явились гости. Вообще-то ничего неожиданного в этом не было: наши раскопки давно стали в ряд достопримечательностей острова. Не только сами бахрейнцы толпами наведываются к нам, приезжих тоже частенько везут осмотреть древности Бахрейна, и в гостевой книге нашего лагеря накопилось изрядное количество автографов разных знаменитостей. На сей раз речь шла о двух видных деятелях, которые пожелали остаться анонимными. Пока я водил их по раскопам, они заметили, что провели несколько дней в Абу-Даби, и Тим возил их к курганам на Умм ан-Наре.
— Он говорил, что вы очень хотели бы раскопать эти холмы, — добавил один из моих гостей. — Сколько денег вам нужно на полевой сезон в тех местах?
Я быстро прикинул в уме. Допустим, три человека… Надо построить на острове барасти… Нанять машину и водителя, чтобы возить местных рабочих, подбрасывать провиант и воду… Рабочих понадобится человек десять-двенадцать… Питание, билеты на самолет, оплата багажа, страховка…
— Думаю, за один сезон мы могли бы уложиться в две тысячи фунтов, — ответил я.
На этом разговор окончился.
Но когда две недели спустя мы свернули лагерь и в конце апреля я возвратился в Орхус, на моем рабочем столе лежало письмо от наших двух знатных посетителей. В нем говорилось: если мы сможем получить разрешение шейха Шахбута копать на Умм ан-Наре, они готовы выделить нам две тысячи фунтов.
Итак, мы все-таки будем искать Макан!
Глава двенадцатая
ИКАРОС
(ИКАРИЯ)
Я стоял на краю раскопа и смотрел вниз на храмовый дворик, испытывая странное чувство, что уже видел это. Где-то, когда-то все это уже было. Ну конечно: шесть лет назад так выглядел Барбарский храм. Тот же настил из искусно пригнанных друг к другу прямоугольных каменных плит разной величины, те же стены из обтесанных под прямым углом известняковых блоков, и степень их сохранности такая же: массивный ряд кладки высотой более полуметра и случайные фрагменты следующего ряда. И так же, как в Барбаре, ясно, что речь идет о храме.
Правда, храм этот совсем другого рода. И стоило мне оторвать взгляд от раскопов и посмотреть кругом, как ощущение сходства растаяло На Бахрейне — крутой холм с оторочкой из пальмовых рощ, здесь — плоский бугор, кругом безжизненная гладкая пустыня, а за пустыней — синяя гладь моря. За моей спиной, в каких-нибудь трехстах метрах — второй телль, повыше и покруче, с шахматными клетками раскопов Оскара Марсена на вершине и склонах.
Год 1960-й. Прошло два года с тех пор, как я раскопал два первых квадрата на западном телле Са’ад ва-Са’аида на Файлаке, а Эрлинг Албректсен начал идти по периметру стен восточного холма, на котором я теперь стоял. Уже тогда у нас были причины полагать, что восточный телль скрывает эллинское поселение времен Александра Великого. Сейчас довольно было снова поглядеть на храм, чтобы рассеялись какие бы то ни было сомнения. Этот храм был таким же эллинским, как сам Парфенон.