В поисках Дильмуна
Шрифт:
Со вторым курганом повторилась та же история. Не удалив десятиметровую гравийно-земляную насыпь, не было никакой возможности подпереть обвалившуюся кровлю камеры, чтобы расчищать ее без угрозы для жизни наших рабочих. Но в один из будущих сезонов, будь на то воля Аллаха, мы вернемся, зная, что надо сделать, и располагая необходимым снаряжением, и тогда уж выясним, что оставили нам грабители в «царских курганах» Дильмуна.
Тем временем в дильмунской столице мы вплотную занялись касситами.
Заранее прощаю терпеливого читателя, который не воскликнет в этом месте:
— А, ну конечно: город III!
Мы и сами с трудом удерживали в памяти последовательность культур в Кала’ат аль-Бахрейне, хотя она играла определяющую роль в нашем исследовании предыстории стран Персидского залива. Нам тоже приходилось начинать счет по
Вообще говорить о городе было преждевременно. Терпеливый читатель не обязан помнить, но мы-то не забывали, что в шурфе, выявившем чередование семи культурных горизонтов, касситская керамика обнаружена только в мусорной яме, нарушившей слои «барбарского» периода. Мусорные ямы позволяют предполагать наличие неподалеку какого-то жилья, однако мы пока не нашли никаких строений отвечающего им периода.
Нам казалось, что это в Порядке вещей. Поскольку керамика была тождественна месопотамской посуде, датируемой примерно 1700–1200 гг. до н. э., когда, во всяком случае, север Вавилонии был захвачен касситами, датировка периода не вызывала у нас сомнений. А из одной статьи, написанной Л. Оппенхеймом в 1954 г. и озаглавленной «Купцы-мореплаватели Ура», следовало, что месопотамская торговля с Дильмуном, Маканом и Мелуххой, как об этом свидетельствуют шумерские таблички с коммерческими текстами, постепенно приходила в упадок. Во времена Саргона, около 2300 г. до н. э., корабли всех трех названных стран швартовались в его столице; во времена III династии Ура, 200 годами позже, упоминаются только плавания в Макан; еще через 200 лет наш друг Эа-насир ходил не дальше Дильмуна. После чего вообще ничего не слышно (не считая двух писем касситского периода, касающихся лишь местного производства фиников), пока экспансия ассирийских царей не приводит их к границам Дильмуна.
По гипотезе Л. Оппенхейма, процветание Дильмуна зависело от транзитной торговли предметами роскоши, которые поставляла индская цивилизация, и медью из Макана, но поставки из долины Инда прекратились из-за разграбления городов этой цивилизации (виновниками все настойчивее называют ариев, определяя вероятную дату их набегов 1600 г. до н. э.), и в это же время что-то — возможно, аналогичное вторжение носителей индоевропейского языка — положило конец поставкам маканской меди (уж не шиху ли тут замешаны, говорил я себе). Итогом явился упадок Дильмуна. Наши наблюдения как будто подтверждали эту версию. Барбарский храм был покинут; сооружение могильных холмов прекратилось; дома у северной стены Кала’ат аль-Бахрейна были заброшены. Мысленно мы представляли себе людей касситского периода (возможно, это вторгшиеся на Бахрейн касситы) живущими в подремонтированных домах их «барбарских» предшественников. Добывая в руинах строительный камень, они заполняли вырытые ямы своим мусором.
Но вот теперь наши касситы заявили о себе всерьез. В 1962 г. мы сделали полный разрез западной части городской стены и в верхней, восстановленной части кладки нашли касситские черепки; стало быть, касситы, во всяком случае, ремонтировали оборонительные сооружения. В 1963 г. мы копали в трех местах, разыскивая южную секцию городской стены. Все три шурфа оказались интересными, однако слишком маленькими, чтобы ответить на наши вопросы.
Крайний западный шурф обнажил угол квадратной башни, выступающей из стены «барбарского» периода и перекрытой целой серией позднейших укреплений, в том числе относящихся к исламскому периоду. В среднем шурфе исламское укрепление — массивная конструкция, разрушить которую можно было бы только динамитом, — опиралось прямо на кладку «барбарской» эпохи. Исследовать эту нижнюю кладку было бы невозможно, не найди мы в исламской стене узкие ворота. Они позволили нам зарыться глубже, и мы с великим удивлением обнаружили, что «барбарская» стена здесь сохранилась на всю первоначальную высоту.
Сомневаться не приходилось. Сперва мы вышли на округлую вверху узкую стену толщиной 20–23 сантиметра, а в 120 сантиметрах ниже она опиралась на внешний край исконной городской стены, с дорожкой для часовых. Цемент на дорожке был отшлифован ногами стражей
Центральный раскоп на городище Кала’ат аль-Бахрейн. Стены «дворца» ассирийского периода (город IV) оконтурены, стены залегающего ниже касситского склада (город III) заштрихованы.
А — здесь при начале раскопок найдены три «ванны-саркофага»; Б — стена касситского периода высотой до трех с половиной метров, включенная в конструкцию «дворца». Улица двенадцатиметровой ширины отделяет ее от касситского здания на востоке; В — большой двор, где найдены первые змеиные захоронения и пьедесталы двух колонн; Г — главные ворота; Д — молельня с алтарем; Е — семь туалетных комнат
В узком пространстве за траншеей, на уровне подножия стены, в полном беспорядке лежали разрозненные обгорелые кости по меньшей мере 6 людей. Почему эти кости оказались здесь, установить не удалось. Когда мы дошли до стены, наш шурф, поначалу 5 метров в ширину и длину, уменьшился наполовину, а затем его площадь еще сократилась из-за добротных зданий города IV, которые мы решили не трогать. К тому же (по известному закону мирового свинства) оказалось, что вдоль той самой линии, где должен был проходить наш главный разрез, вырыт исламский колодец. В итоге, когда мы на глубине 5 метров дошли до «покойницкой», площадь раскопа составляла всего 240x120 сантиметров. Вполне возможно, что кости — след разорения города «барбарского» периода, но для полной уверенности требовалось значительно расширить шурф. Скелеты у южной стены пополнили длинный перечень вопросов, которые — когда будет больше времени и денег — надо изучить более тщательно.
Третий шурф помещался намного восточнее, вблизи юго-восточного угла телля. До сих пор мы копали только западную половину холма, и новый шурф находился метрах в 300 от ближайшего предшествующего раскопа. Мы заложили длинную траншею на склоне телля с таким расчетом, чтобы она пересекала линию, на которой нам в двух предыдущих шурфах встретилась городская стена. И мы обнаружили стену, но не нашу старую знакомую. Эта стена была поуже «барбарской», хотя и достаточно солидной (ширина 180 сантиметров), чтобы играть роль укрепления. С внешней стороны у подножия находился гласис — уклон, призванный помешать атакам с штурмовыми лестницами. С внутренней стороны мы прошли на всю глубину стены 4 метра жилого слоя, изобилующего касситской керамикой. Итак, перед нами была касситская стена, и похоже, что касситский город превосходил по площади своего предшественника. Нам пришлось пересмотреть свои умозаключения насчет касситов.
Этому способствовали и работы, произведенные в то же время в центре телля. С каждым сезоном «дворец» расширялся; ежегодно раскопки добавляли ему три — четыре новых помещения. И мы начали склоняться к мысли, что называть эту конструкцию «дворцом» — натяжка. Ибо было похоже, что перед нами два смежных «дворца», что само по себе звучит несообразно. Мы обнаружили по меньшей мере два раздельных входа с каменными порогами весом до двух тонн, и глухая стена разделяла два комплекса помещений. Для частных жилищ эти комплексы были очень уж велики; облицовка со стороны улицы поражала высоким качеством. В первом «дворце» рядом с вестибюлем — молельня с алтарем, именно там (справа от главного входа), где помещались молельни в домах Ура, датируемых 1800 гг. до н. э. В смежном «дворце» был очень большой, искусно спланированный зал с двойными дверями в каждом конце и посредине боковых стен, который мы сразу же окрестили «тронным залом». В обоих «дворцах» было по меньшей мере три уборные с двумя или тремя глиняными отделениями «восточного» типа — не многовато ли для сугубо частного дома? И пусть это были не дворцы, во всяком случае, здесь явно жили весьма знатные и состоятельные горожане.