В поисках Дильмуна
Шрифт:
Под нами тянулись сплошные волны барханов, но впереди мы видели воды Персидского залива и отделяющую море от песков широкую полосу солончаков и лагун. Одинокая купа пальм и разрушенная башня обозначали местоположение заброшенного города Укайр. Пролетая над ним во всех направлениях, мы рассмотрели городские стены и заключили, что город превосходил размерами Тадж как и следовало ожидать, если верить данным Плиния. Стены образовали многоугольник, стороны которого, пересекая солончаки, заканчивались у самой воды квадратными башнями. Теперь мне кажется, что уже тогда я усмотрел в этом несообразность.
На обратном пути в лежащий километрах в 100 к северу Дахран нам предстояло осмотреть еще один объект. В 30 километрах севернее Укайра,
С воздуха найти этот район оказалось непросто. Он находился километрах в двенадцати-тринадцати от залива, за полосой солончаков, протянувшихся на север от лагуны возле Укайра до самого основания полуострова Дахран. Когда мы наконец разыскали его, увиденное мало что прибавило к аэрофотоснимкам; мы только убедились, что загадочные следы оказались видимыми исключительно благодаря прихотливому взаимодействию ветра и песка. Дальше в глубь полуострова, а также севернее и южнее шли сплошные барханы; поди угадай — может быть, орошаемые в прошлом поля простирались под песками вплоть до Укайра, а то и до Хуфуфа.
Пилот взял курс на Дахранский аэропорт, а я предался размышлениям о песках и солончаках. Тадж расположен у солончака, на месте которого находилось живое озеро, когда Тадж еще был живым городом. Возделанные площади у Катифа были обширнее до наступления песков. Только что виденные нами участки некогда возделывавшейся земли были поглощены солончаками и наполовину засыпаны песком. Несомненно, солончаки разрастались везде, где отступала вода, и пески расширяли свои владения за счет плодородной почвы. С какой скоростью это происходило? Постоянно или с перерывами? И как давно это было?
В Бурайми мы сами наблюдали наступление песков; на Умм ан-Наре обнаружили следы нуждавшегося в воде селения там, где сегодня она отсутствует. В Катаре стоянки каменного века расположились по «берегам» обширных солончаков. На Бахрейне стоянки каменного века приурочены к десятиметровой горизонтали, как бы указывая на то, что 20–40 тысяч лет назад (возраст этих стоянок) либо уровень моря был настолько выше, либо суша была ниже.
Климатические вариации и изменения уровня моря влекли за собой последствия, которые могли смягчаться или усугубляться взаимодействием этих двух факторов. В свою очередь, человек тоже мог смягчить или усугубить эти последствия, либо поддерживая с помощью все более глубоких колодцев земледелие там, где оно иначе прекратилось бы, либо чрезмерным выпасом скота и истощением земли непрерывным возделыванием создавая пустыню еще до того, как она стала климатически неизбежной.
Однако моим гипотезам недоставало достоверности. Чтобы проверить их, требовалось прежде всего датировать отмеченные мною явления. Для датировки предполагаемого озера надо было датировать сам Тадж; для датировки земледелия к северу от Укайра — оросительную сеть. А с воздуха этого не сделаешь.
Датировкой Таджа мы занялись на другой день. Было около десяти утра, когда я, сидя на корточках в выемке одного из кольцевых курганов, разглядывал горло большого сосуда, только что раскопанного Элом Симпсоном. На глине черной краской была выведена надпись на неизвестном мне языке. Внезапно Эл поднял взгляд на что-то за моей спиной. Я обернулся и увидел направленное на меня дуло винтовки, которую держал чернобородый араб.
Как это часто бывает в Аравии, происшествие оказалось не таким
— Раскопки запрещены правительством, — объявил тот и поинтересовался, откуда мы.
Том объяснил, что он и его товарищи служат в нефтяной компании и они привезли с собой ученого человека, который может по одним только черепкам рассказать историю Таджа. Араб повесил винтовку на плечо и присел на корточки рядом с нами. Чтобы выкапывать из земли горшки, объяснил он, нужно заручиться фирманом — бумагой от эмира в Даммаме. Найденные нами горшки придется здесь и оставить. Араб заверил нас, что возле селения на земле лежит множество черепков, а в стенах деревенских домов есть камни с надписями. Если мы хотим, он покажет их нам.
Ведя нас через развалины Таджа к селению, араб добавил, что он является деревенским старостой и представляет здесь правительство. Внимательно посмотрев на четыре машины, которые доставили наш отряд, он недовольным голосом заметил:
— Вчера над нашими домами долго кружил самолет, а сегодня вы приехали на этих машинах… Сдается мне, вы собираетесь бурить здесь, искать воду или нефть.
Мы возразили, что нас интересует только история. Староста кивнул, наполовину убежденный; арабы исстари относятся с почтением к гуманитарным наукам.
Мы вошли в темный каменный дом, и наш проводник показал вверх на один из углов. Привыкнув к полумраку, мы рассмотрели вырезанную на одном из камней кладки надпись, а приглядевшись внимательно, распознали буквы так называемого южноаравийского письма.
Южноаравийским, или сабейским, письмо это названо потому, что впервые его обнаружили на юго-западе Аравийского полуострова, на территории древнего Сабейского царства. Впоследствии такие надписи найдены в большом количестве по всей Аравии — и на могильных плитах (вроде той, что нам сейчас показали), и на скалах. Речь идет об алфавитном письме, так что дешифровка его не представляла таких трудностей, как вавилонская клинопись. Язык надписей — семитский, родственный арабскому. Филологи усматривают незначительные различия в языке надписей на севере и на юге Аравии. Насколько тут можно говорить о разных языках — вопрос, лежащий за пределами компетенции археолога. Что до письма, то его, видимо, следует попросту называть арабским доисламского периода[58]. В полном соответствии с фактами — поскольку оно, судя по всему, применялось примерно с 800 г. до н. э. по 400 г. н. э.
Вот и первое приближение к датировке Таджа. Правда, эти данные не были для нас новыми, потому что полвека назад найдены в Тадже и опубликованы три надписи такого же рода, а кладоискатели из «Арамко» знали о существовании еще четырех. Более определенную дату могли дать черепки. И мы рассыпались по территории Таджа, по-прежнему сопровождаемые старостой.
Для кладоискателей из «Арамко» у каждого объекта есть свой «фирменный товар». Фирменным товаром Таджа они считали статуэтки. Как и на всех городищах, земля была усеяна сотнями тысяч черепков, но здесь среди них в огромном количестве лежали обломки маленьких терракотовых статуэток. Мои спутники почти сразу же начали их находить. Преобладали изображения животных; то встречалась нога, то голова, по которым еще ничего не понять, зато обломки туловища почти в каждом случае были с горбом, обличающим верблюда. Часто врезанные в глину линии, цепочки и кружочки обозначали сбрую. Были тут и фрагменты человеческих фигурок — как правило, нагой коленопреклоненной женщины с тремя косами: по косе на каждом плече, третья — посредине спины. Размеры статуэток несколько варьировали, но большинство было высотой около 15 сантиметров. Обломки маленькие, чаще всего сильно поврежденные выветриванием, но количество их было так велико (всего за час мы подобрали около полусотни), что нетрудно представить себе облик целого изделия.