В поисках мальчика. 2137 год
Шрифт:
– Я больше не могу, хочу есть, – простонал 1355-ый.
– Давай, смелей, поджарь себя на этих лазерных прутьях. Вся твоя еда достанется мне, – ответил ему 1699-ый.
– Да пошёл ты! Сам себя жарь, – огрызнулся 1355-ый.
– Да, одна неприятность – это невозможность выбраться из клетки, где больно бьют лазеры. А вторая – ожидание холодной еды. Вот две неприятности, между которыми я могу загадать желание. Но как быть между ними? В голову приходит только одно желание
– хочу есть! – произнес 1699-й.
Никто
– Ничего, парень. Выдержишь, мы с тобой и не такое проходили, – сказал он, сочувственно покачав головой, и отправился за стол. 1699-й сел на пол и опустил голову.
Помещение было рассчитано на 30-40 человек. Наша смена состояла из 20 человек, и нам вполне хватало места. Через 30 минут сюда придёт другой участок. Скорее всего, это будет УЧАСТОК №4.
Десять квадратных металлических столов были прикручены к полу. К основной ножке каждого стола были прикручены четыре стула. Повар находился в другом помещении и через специальное окошко выдавал каждому еду на подносе. Ничего железного: тарелки, вилки, ложка, кружка и поднос здесь были из пластика.
Поев, нужно было выбросить поднос в мусорную корзину и встать у входа в рабочий цех. Если кто-то нарушал правила, об этом обязательно сообщали в микрофон на стене.
Мы все – я, 1122-й, 1400-й и мой сосед по клетке, 2225-й – оказались за одним столом, поскольку работали на одном и том же участке. Вместе мы стали в очередь за едой.
– Как тебе моя работа? Все гайки закрутил? Были проблемы с направляющей? – спросил 2225-й.
Он работал передо мной и подавал мне по ленте необходимые изделия.
– Ты молодец, дружище, – ответил я.
– Ты понимаешь, почему их двоих заперли? – спросил 2225-й.
– Я думаю, на них обратили внимание, когда они спешили. Тот, 1355-й, почти возле меня стоял. Но он же с выплавки изделия, а это далеко от меня. Наверное, он рассчитал время и заранее пошел в направлении столовой, вот так и оказался впереди, – предположил я.
– Да, этот парень очень точно всё рассчитал. За это и поплатился, – ответил 1400-й.
– Как жаль их, давайте что-нибудь весёлое, 2225-й, – сказал 1122-й. – Расскажи нам какой-нибудь анекдот.
– Помнишь, ты вчера придумал и мне рассказывал? Вот их можно, они не слышали, – сказал я.
– Да, заждались уже, – ответил 1400-й.
– Короче. Один надзиратель говорит другому: знаешь, меня беспокоит один заключенный. Он уже третью ночь не ночует в клетке, но на смену поработать и пожрать исправно
Все за столом рассмеялись и даже немного позавидовали этому заключенному.
– А вот ещё, – продолжил 2225-й. – Посадили в клетку парня, а соседи спрашивают: почему ты здесь? Он говорит: понимаете, иду я по лесу и вижу: девушка, сиськи вот такие, задница вот такая, фигура вот такая. А его одноклеточники по балке говорят ему: эх, парень, зря на себе показал. Примета плохая, у нас всегда перед сменой четырёхминутный туманчик.
Эх, 2225-й был молодцом, он всегда придумывал что-то весёлое. У него было не кислое лицо, и последние два месяца, как он появился в нашей смене, с ним было приятно ещё немного пожить на этом свете.
После обеда мы трудились около десяти часов, пока не настал новый перерыв. 1699-й так и не вернулся на наш участок, и вместо него мы получили другого рабочего, который тоже висел на общей балке. Надзирателям потребовалось около двадцати-двадцати пяти минут, чтобы собрать и привести его к нам. Это было как раз время, необходимое для приёма пищи. После душа его накормили получше, чтобы он мог выдержать 10-часовую смену. А вот 1355-й вернулся на свой участок и активно трудился в плавильном отсеке.
Наконец, после десяти часов непрерывной работы нас снова отправили в столовую. Мы построились и последовали за старшим смены. На этот раз обошлось без происшествий. Еды было больше, но самое главное – после еды нам предоставили дополнительный час отдыха в зале. Там были окна, и для меня это был единственный способ почувствовать себя хоть ненадолго свободным.
Мы вошли в огромный спортивный зал друг за другом. Раздался гудок, сигнализирующий о снятии режима охраны. За нами закрылась дверь, и мы могли делать всё, что захотим.
– Ух ты, наконец-то, – прокричал 1400-й и побежал занимать скамейку для упражнений со штангой.
– Откуда у него столько сил? Ещё и бегать? – сказал мне 2225-й.
– Он не сдаётся и умеет экономить силы.
– Более того, он сильный. Но работает на участке для слабаков. Умеет же притворяться, – усмехнулся 2225-й.
Мы бродили по помещению, уставшие, но сытые. Иногда ложились на пол, чтобы отдохнуть, но вскоре вставали и продолжали бродить дальше. По изношенности спортивного инвентаря можно было понять, что раньше здесь были совсем иные условия труда. Заключённые увлекались спортом, но теперь всем было безразлично. Впереди нас ждали восемь часов работы и тёмные клетки.
Из окон вверху помещения было видно, что наступил вечер, и скоро наступит ночь. А вот в самом зале освещение было хорошее и не напрягало глаза.
Больше всего здесь нас привлекали стены. Они были исписаны историями заключенных и различными фразами. Железных предметов было практически невозможно достать, максимум, что можно было спрятать, – это части пластиковой посуды. Некоторые трудились по несколько смен, вычерчивая надписи.
– Посмотри, – сказал 2225-ый, раскинув руки и глядя по сторонам, – сколько на стенах осколков того, что осталось от нас.