В поисках смысла
Шрифт:
Теперь очередь за полномасштабными образцами. На порохе они пролетели меньше километра. Придется разоряться на карамельное топливо.
Ко мне приехал в гости Петров. Я прошу его помочь. Шаманим и набиваем трубы карамелью.
— Ты обещал наркозное средство, которое шприцем можно вколоть, — переходит он к делу после обсуждения местных новостей.
— Так уже есть.
Весной я распорядился насадить мака несколько десятин. Показал ребятам, как добывать опий. Получилась картина, достойная кисти афганского художника «Крестьянский труд». Набралось десять
— И что с этим делать?
— Честно говоря, не знаю. Точнее, как сделать это в вену, я тебе приблизительно расскажу. Но в медицинском применении не помогу. Чек знаешь, что такое? Темнота!
Этому героину нужна хорошая очистка. Так тоже подействует, но медицинский препарат должен быть идеальным по качеству. Петров забрал конверт и мы договорились, что я поеду с ним для верности.
На испытания я взял Петрова. Ракета полетела на два с половиной километра, но не- уверенно. Я попросил Ивана Ивановича увеличить длину трубы на полметра. Вместе мы нарисовали чертеж пусковой установки. Она представляла собой трубу, куда погружалась основная часть. Боеголовка торчала снаружи. Труба помещается в станок, который при надобности прикручивается к палубе или колышками к земле. И дает возможность наводить по вертикали от семидесяти градусов вверх и минус двадцать вниз, сорок градусов в стороны.
А мы с Петровым и Аленой, как в старые добрые времена уехали на кибитке в Сулич.
Наркоз опробовали на следующий же день. Операция по поводу сухой гангрены. Ампутация ноги по колено. Я попросил ложечку и свечку. Отмеряли четверть грамма, перевели из долей золотника. Раствор подготовил, жгут наложил. Вены у мелкого чиновника хорошие. Попал с первого раза. Героин чистый, этого хватило. Пока никто не додумался его разводить мелом в восемь раз. У цыган на грамм только пятнадцать процентов вещества бывало.
Операция прошла успешно.
— Знаешь, что это значит? — спросил Сергей.
— Догадываюсь. Теперь в полевых армейских условиях можно наркоз делать. Мало того, еще и шок лечить.
— Теперь в каждом госпитале всех цивилизованных стран будет это лекарство.
— Только злоупотреблять им нельзя. Это — опиат. И опасен даже больше, чем курение опиума.
— Запатентуешь?
— Только вместе с тобой. Нанимай знакомого, которого Викентий Иванович за себя оставил. И пусть хлопочет.
— Хотел тебя попросить. Если экспедиция состоится, возьми меня с собой.
— Возьму. Тогда помогай готовиться и учи португальский.
— С языком сложно. Но я слыхал про учебник португальского на английском у одного отставного капитана в Мереславле, буду просить продать. А как помогать?
— Какие самые важные медицинские вопросы в таком путешествии?
— Думаю, цинга и дизентерия. Против цинги помогают лимоны, но они не всегда есть и дороги. Даже сок лимонный в воду добавляют, чтоб лучше хранилась.
— Так понятно, что лимон поможет. В нем, э-э-э,
— Это вещество можно получить?
Я задумался. Как синтезируют аскорбиновую кислоту я не знал и не догадывался. Зато представлял, как делают сироп.
— Нет, пока нельзя. Сделаем концентрат из выжимки шиповника. Будешь ежедневно давать матросам, а наблюдение оформишь потом.
Жена теребит меня нанести ответный визит в Кострому. Едем развлекаться. Точнее, это она развлекается, а я исполняю роль свадебного генерала. Рассказываю, как там Царь-батюшка поживает.
Каролина устроила у себя что-то вроде учебного салона, где девушки получают примитивные медицинские навыки, вроде перевязок. И меня просят провести несколько занятий. Или хоть одно. Куда деваться? Как я им буду рассказывать о дыхании рот в рот? Но надо.
В зале собралось пятьдесят шесть прекрасных юных дам. Я застеснялся. Перед главными врачами выступать так не стеснялся, когда про хранение наркотиков лекции читал. Они хихикают, глазками стреляют. Но доврачебная помощь — дело серьезное, вещал целый час. Потом устроили перерыв, на котором внесли самовары и накрыли стол. Девушки наготовили всяких миндальных пирожных и вкусностей, которые я просто обязан попробовать.
Алена толкает в бок: «Все хорошо, не теряйся».
— Мы назвали наш клуб «Амазонки», — говорит одна бойкая девица в веснушках, — в военное время мы сможем помочь нашим воинам.
— Как воинственно, — улыбаюсь я, — таким красавицам больше подошло бы название «Ассоль»
— Кто такая Ассоль, — холодный голос жены сбоку.
— Да, кто это? — вскидываются остальные.
— Разве вы не знаете эту историю? — Я скосился на Алену. Понял, что придется рассказывать, — ну так слушайте. У синего моря, в одной рыбацкой деревне. Может в Дании, или Голландии, или Эстонии жила маленькая девочка со своим отцом. И звали ее Ассоль.
Ох, я разошелся. Вскакивал и показывал, как Ассоль удивилась, что у нее на пальце появилось кольцо, как над ней смеялись и называли сумасшедшей.
— А Грей и говорит, мне нужно две тысячи ярдов. Да прекрасные дамы, две тысячи ярдов. Купец переспросил несколько раз. Столько алого шелка не было и во всех лавках. Послали гонцов в соседние городки.
Когда я рассказывал последнюю сцену, половина дам рыдала в обнимку со второй половиной. Мне стало не по себе, но я достойно закончил. И утер слезы со щеки любимой.
— А мне что не рассказывал? — Спросила она потом.
— Повода не было. У нас своя история. И не хуже.
На следующей лекции, когда я показывал, как делать перевязки и накладывать шину, только и шептались девчонки. «Да я тебе говорю, это он про себя рассказывал». «Ну все сходится. Она финский знает». «А то будет Государь к простому разбойнику в тюрьму ездить. Понятно, что принц. Только династию скрывают».
Уезжали мы в таком романтическом ореоле, что мой рассказ перепечатала с некоторыми намеками местная газета.