В поисках смысла

Аверин Евгений Анатольевич

Если коротко, то денег у меня в свободном распоряжении нет, есть коммунизм под залог императорского слова. Поэтому похвастаться я не могу, что самый богатый человек в России после Императора. Но зато могу тешить себя, что у он меня считает другом.

— А могу я взять денег завтра? — Спрашиваю я поверенного, — на прожитие. А то, знаете ли, издержался в дороге.

— Завтра не можете. Но я подготовлю секретное предписание за подписью Государя, тогда пожалуйте. Постараюсь это сделать в три дня и сразу уведомлю вас.

Еще часа два я ждал Алену. Она вышла

загадочная и немного грустная.

— Что стряслось? — Спросил я на улице, — ты расстроена? Что-то фрейлины сказали?

— Пусть попробовали бы. Представляешь, она совсем одинокая. Переживает за все. Немка, а защитить себя не может.

— А муж?

— Николай Павлович очень ее любит, но у него характер деспота. Себя не щадит, но и ей спуску не дает. Золотая клетка, и ни шагу в сторону. Крылья подрежет мигом.

— Думаешь, царям легко? Да им молоко за вредность давать надо. Рабочий день у них ненормированный.

— Я тебя тоже люблю, но вот за шутки иногда хочется затрещину влепить. К тому же я их не понимаю. Молоко у них есть, а вот людей преданных рядом раз-два и обчелся.

— Так расскажи, о чем поговорили?

— Лечила я ее и про себя рассказывала. Дамы фыркают, разнесут теперь по всему свету и полусвету. Впрочем, слушали с интересом.

— Вылечила?

— Нет, но ей легче. Пообещала ей еще приехать, а она с Николаем Павловичем поговорит, чтоб меня пустили. Нужно тетку Домну за травами посылать. Теперь ты рассказывай.

— Поговорили. Денег много у нас не будет, но на жизнь и проекты хватит, — рассказываю я про банк, — домой поедем, когда все дела устрою.

— Слава Богу! Я боялась, что соблазнишься. А с тем золотом горе нам будет. Так даже лучше. Если все закончилось, то пошли пешком. Прогуляемся. Я знаю лавку, где рыба подешевле.

На следующий день Алену затребовали в Зимний. Фельдъегерь привез маленький картонный квадратик, исписанный по-немецки. Мне там делать нечего. Заехали по пути за город. Жена нашла неприметную траву, которая только цвести начала. Набрали охапку для ванны. Во дворце подошла фрейлина, чтобы проводить. Чуть насмешливый ее взгляд подсказал, что степень опасности они явно недооценивают. Алена — не Григорий Распутин, конечно, но для неврастеников в самый раз. К тому же вызов, это показатель. Значит, беседа Александры Федоровны с мужем состоялась и он не возражает.

А я прошелся около часа до Водолазной школы. Меня встретил Влас. Заматерел. Одет в новый сюртук с медалью, смазанные салом сапоги, картуз. Усы уже заметно поседели. Меня узнал издалека, даже слезу пустил.

— С возвращением, ваше благородие.

— Теперь уже сиятельство. За труды на благо Отчизны Государь Император пожаловал титул.

— Помилуй Бог! А я то, старый дурак, обниматься полез. Простите великодушно. А то смотрю, бредет без экипажа, без лакеев.

— Перестань поясничать.

— Да как можно, ваше сиятельство!

— Рассказывай, как и что.

— Все Слава Богу. Я тутычки теперь наиважнейшая персона. Карл Андреевич завсегда советуется, прежде чем в воду суваться. Не обижают. Только иностранцы

эти ни бельмеса не понимают по-русски. И самое скверное, в зубы им нельзя дать. Нашему сунешь, так сразу разумеет. А с этими великатно требуется.

— А много их?

— Почитай, отец родной, цельная рота. Сто двадцать человек. И казарму для них определили. Через двор дом куплен.

— А где они сейчас?

— На Неве. Плавание сдают. Микола, что из первых учеников был, обучает и строгий экзамен принимает. Но только нашим страшно не поспеть. Заграничные, особливо что с моря, и сами плавать мастаки.

— И много наших обучилось?

— Изрядно. Приказа вашего я не забыл.Человек десять надежных у меня записано.

— Шильдер где сейчас?

— Известно, в полку. Он только окончательный экзамен принимает, за практикой следит.

Казармы саперного батальона я вполне логично нашел в Саперном переулке. Но заход к ним с Преображенской. Шильдер велел провести меня к себе в кабинет. Там с великой секретностью рождались чертежи подводной лодки. Теперь она была похожа на селедку, но с рубкой, хвостом и гребными колесами по бокам. Сверху торчали четыре круглых контейнера.

— Что, скажешь, и эта не годится? — С прищуром спросил Карл Андреевич.

— Уже лучше. Но колеса лишние.

— Так позволь, как же мне грести? Сам же чертежи аквапеда отдал. Очень удобно будет.

— Задумка хорошая, но движитель нужен другой.

— Какой?

— Пока не знаю. Есть варианты подумать, но и говорить не буду, пока сам не определюсь.

— Хм, любопытно. Я буду ждать. А вот ракеты твои мы без церемоний определим. Представляешь, пуск прямо из под воды! Враг ничего не ждет, стоит себе на якоре да ядра пускает по береговым укреплениям. А тут из ниоткуда фыр, бах, и все в щепки! — Шильдер задел пустой стакан рукой.

— Первые атаки такие и будут. Потом сети ставить начнут, бомбы изобретать. Надо сразу делать такую, чтоб и на рейде, и в движении могла поразить.

— Это ты, брат, загнул. Оригинал ты известный, но до такого чуда и тебе далеко.

— Мне далеко. А вот нам вместе не очень. Сам желал меня в консультанты? Получай. К тому же не только для армии такая лодка нужна.

— А для чего? — искренне удивился Шильдер.

— Для нас. Для Подводной компании.

— К чему?

— У английских частных компаний свой флот с пушками. У нас такого нет, так почему бы не быть? К тому же, сам видишь, какая бюрократия неповоротливая. А мы доведем до ума и используем во благо Отечества.

— Про бюрократию, это ты за ракеты обиделся? И, милый ты мой. Знаешь, какой вой чиновники с генералами подняли? Хоть уши затыкай. И конвенции, и международное осуждение, и угрозу миру приплели.

— Поэтому я и не хочу толкать это через военную машину. Да и ни к чему раньше времени карты раскрывать.

— Я думал, ты, как Соболевский, обидишься. Замкнешься в болоте своем.

— Напротив, я рад отказу, хоть его и не озвучили официально. Теперь желательно, чтоб побыстрей забыли о том. Могу секретный вопрос задать?