В постели с Елизаветой. Интимная история английского королевского двора

Уайтлок Анна

Так как Елизавета не могла спать и страшно мучилась от боли, ее врач решил, что необходимо удаление, хотя и понимал, что она боится боли и, кроме того, из тщеславия не хочет остаться беззубой. Елизавета сопротивлялась; Кристофер Хаттон и члены Тайного совета убеждали королеву, что больной зуб необходимо удалить. Наконец пожилой Джон Эйлмер, епископ Лондонский, предложил удалить себе один из оставшихся зубов, дабы убедить королеву и поощрить ее подвергнуться такой же процедуре. [734] Посмотрев, как удаляют зуб Эйлмеру, Елизавета наконец согласилась и через девять месяцев мучений позволила врачам удалить ей зуб. То был первый и единственный раз, когда она согласилась на операцию. Позже, хотя зубы и десны продолжали доставлять ей немало неприятных ощущений, Елизавета стойко терпела боль.

734

Ibid.

На празднование Нового, 1579 года, всего через несколько недель после удаления зуба, Елизавета получила ее любимые сладости. Джон Смитсон, он же

Тейлор, главный повар, изготовил разноцветный марципан, а Джон Дадли, повар-кондитер, испек пирог с айвой. Среди других обычных приношений королеве значатся засахаренные фрукты (лимоны, апельсины и другие) и коробки с имбирем и мускатным орехом. [735] Став старше, Елизавета почти ничего не ела, кроме кексов, сладостей, заварного крема, пудингов, засахаренных фруктов, имбирных пряников и открытых пирогов с кремом.

735

Nichols (comp.), Progresses of Queen Elizabeth, II, 262.

В списках подарков за 1579 г. отмечено также приношение леди Мэри Сидни. Она подарила Елизавете «сорочку и две наволочки из батиста, с черной вышивкой и украшенные широкой черной шелковой лентой», несомненно изготовленные ею собственноручно. [736] В том году леди Мэри присутствовала при дворе в последний раз. На следующее лето она удалилась в свои валлийские поместья. [737] Необходимость вести хозяйство и содержать замок в Пенсхерсте во время долгих отлучек мужа в Уэльс или Ирландию, а также служба при дворе усугубили ее и без того подорванное здоровье. На ней сказались оспа, которой она переболела пятнадцать лет назад, а также преждевременная смерть трех дочерей и непрерывные финансовые трудности. Мэри приходилось вести постоянную борьбу, чтобы сохранить свое положение при дворе и дом, подходящий по положению ей и ее мужу. Она покинула двор обиженная, считая, что, несмотря на многолетнюю верную службу, о ней «дурно думали». Сэр Генри пытался ее утешить. «Когда известно худшее, – писал он, – старый лорд Гарри и его старушка Молл постараются прожить вдали, помня о горстке верных друзей, которые остались у нас за годы верной службы при дворе; как бы мало нам ни досталось, иногда кажется, что и этого слишком много». [738] Королеве не сообщили об отъезде Мэри Сидни, и только Мендоса, испанский посол, который явно не знал об ухудшении отношений Мэри и ее величества, писал, что «сестра графа Лестера, к которой королева очень привязана и которой она выделила комнаты при дворе, уехала к себе». [739]

736

Ibid., 255.

737

BL Cotton MS Vespasian F xii, l. 179; CSP Span, 1568–1579, 681–682.

738

Collins (comp.), Letters and Memorials of State, I, 272; De l’Isle MS U1475 c7/7.

739

CSP Span, 1568–1579, II, 682.

За несколько недель до того королева и ее фрейлины оплакивали смерть Изабеллы Харингтон. Изабелла была одной из самых любимых и старых наперсниц Елизаветы. Она находилась с принцессой в Тауэре до того, как Елизавета взошла на престол. Изабелла Харингтон стала одной из ближайших подруг королевы; она часто несла службу в опочивальне и спала с королевой в одной постели. Она скончалась в своем лондонском доме 20 мая 1579 г. Через пять дней ее похоронили в приделе Святого Григория собора Святого Павла. [740]

740

BL Lansdowne MS 29, l. 161.

А Бланш Парри, несмотря на тяжелую болезнь, не покидала королевской службы и оставалась в центре двора. Возможно, в ознаменование выздоровления королева 9 апреля 1579 г. подарила Бланш «двух старых соболей, взятых из мантии, и двух таких же соболей, взятых из ночного платья из клетчатого бархата». [741] Драгоценные шкурки привезли в Англию из России представители Московской компании. Подарок был довольно необычным; в законе о предметах роскоши особо оговаривалось, что соболя предназначаются только для высшей знати. Таким образом, Елизавета сделала Бланш поистине королевский подарок.

741

См.: Arnold, ‘Lost from Her Majesties Back’, 63.

Примерно в то же время Джон Ди, вернувшийся из своей поездки в Европу, попросил Бланш стать крестной матерью его сына Артура, а когда у него родилась дочь, он попросил о том же Мэри Скадамор. Ди явно понимал всю выгоду дружбы с самыми доверенными приближенными Елизаветы и надеялся с их помощью построить карьеру. [742]

Глава 30

Приворотные зелья

1578 г., особенно переезды двора по востоку Англии и пребывание в Норидже, знаменуется возобновлением брачных переговоров. Снова забрезжила надежда, что Елизавета

выйдет за Франсуа, бывшего герцога Алансонского. После того как на трон взошел его брат, он стал герцогом Анжуйским. С помощью брака хотели отвратить его от захвата власти в Нидерландах, так как герцог собирался начать переговоры с Генеральными штатами. [743] Двор перемещался из Норфолка в Суффолк, а советники Елизаветы обсуждали достоинства и недостатки партии. Удастся ли уговорить Анжу не вводить войска в Нидерланды? Искренен ли он в своем намерении возобновить сватовство или просто ищет помощи Англии, чтобы собрать новую армию и закрепиться в Нидерландах для продолжения борьбы с Испанией? Нужно ли королеве выходить за него? Сэр Фрэнсис Уолсингем оставался ярым противником этого брака, он считал, что Анжу обманывает королеву. [744]

742

‘The Compendious Rehearsal of John Dee’, 508, 510, 515, 522–523.

743

Lettres de Catherine de Medicis, VI, 14.

744

Lettenhove, Relations Politiques, X, 662–663.

Граф Суссекс писал о выгодах, которые могут «умножиться благодаря этому браку», и о бедах, которые воспоследуют, «если она вовсе не выйдет замуж». [745] Хотя Анжу уже исполнилось двадцать три года, а Елизавете – сорок пять, они по-прежнему считались странной парой. Елизавета всегда испытывала неловкость из-за разницы в возрасте, она считала себя старухой по сравнению с «безбородым юнцом». Ее сдержанность передалась матери и брату Анжу, Екатерине Медичи и Генриху III. После того как Анжу стал наследником престола, они считали, что герцогу не следует думать о браке с женщиной за сорок, которая вряд ли родит ему сына. Вопросы возраста и плодовитости Елизаветы занимали центральное место на переговорах: французам требовалось продолжение рода. Елизавета пыталась умерить их страхи, пообещав аннулировать брак в том случае, если она окажется бесплодной.

745

Ibid., 774–775.

Хотя советники много лет упрашивали Елизавету выйти замуж, многие из них начали сомневаться, не слишком ли она стара, чтобы думать о семье и детях. Уолсингем считал «слишком большой опасность, которой подвергаются женщины в возрасте ее величества при вынашивании детей». Если Елизавета забеременеет, она рискует умереть при родах, а если ей не удастся зачать ребенка, муж, возможно, «попробует избавиться от нее, изменив ей» в надежде родить детей от другой жены. [746] Стремление произвести на свет наследника теперь следовало соизмерять с риском того, что Елизавета может умереть в процессе. [747]

746

CP 148/12.

747

BL Harleian MS, 1582, l. 46–52.

Сесил, как всегда методичный и рассудительный, взвешивал за и против брака. В попытке узнать правду о здоровье и плодовитости Елизаветы он допрашивал ее врачей, ее прачку, а также камер-фрейлин о состоянии здоровья королевы, ее менструальном цикле и возможности зачатия. Результаты опросов он занес в памятную записку, в заключительной части которой писал: «Учитывая ее телосложение и стать, нормальной ширины таз, отсутствие болезней и природную расположенность к зачатию, более того, согласно мнению врачей, наблюдающих ее, а также женщин, близких к ее величеству, можно прийти к выводу, что она способна иметь детей даже в таком возрасте. Так что, если принять во внимание все стороны, за исключением возраста, мы заключаем, что ее величество весьма способна к деторождению… по дальнейшем размышлении следует подчеркнуть, что, воздерживаясь от брака, организм ее величества будет все более подвержен таким недомоганиям и болезням, которые все врачи обычно связывают с женским безбрачием, что особенно выражено у женщин, которые естественно расположены к зачатию и рождению детей». [748]

748

CP 148/25, цит. по: HMC Salisbury, II, 238.

Хотя Сесил признавал, что было бы лучше, если бы сорокачетырехлетняя королева вышла замуж в более молодом возрасте, он считал, что у нее осталось в запасе еще пять или шесть лет, в течение которых она вполне способна произвести на свет наследника. Он приводил в пример герцогиню Савойскую, «женщину болезненного и меланхоличного склада, во всех отношениях далеко уступающую ее величеству», которая родила сына, будучи старше Елизаветы. Согласно медицинским воззрениям тех лет, Сесил считал, что все недомогания Елизаветы вызваны «безбрачием», иными словами, отсутствием половой жизни. Тем же Сесил объяснял даже ее боли в области лица. Брак, считал он, улучшит общее состояние здоровья королевы. Однако Сесил считал, что более серьезная проблема заключается в «несклонности народа к тому, чтобы им управлял иноземный принц, и особенно французской крови». [749]

749

Elizabeth I: Collected Works, 157; CP 148/32.