В провинции
Шрифт:
Мимо протарахтела одноконная телега, где на соломенной подстилке сидел сгорбленный еврей; Снопинскому показалось, что тот посмотрел на него ехидно, с кривой усмешкой, и он ответил ни в чем не повинному человеку злым, неприязненным взглядом. Промчались в пароконной бричке две барышни, они оглянулись и посмотрели на Александра, как ему показалось с издевкой, и он демонстративно отвернулся.
Он заткнул уши, чтобы не слышать, как смеются над ним деревья у дороги, как язвительно хихикают воробьи, прыгающие по обочине, как насмешливо смотрят на него вороны, раскачиваясь на ветвях, и, поддразнивая, каркают: «Вышвырнули тебя, как болонку! Выбросили, как китайского болванчика!» И когда
Он въехал во двор и увидел в окне бледную и задумчивую Винцуню. Тотчас же рядом с ней возникла статная и горделивая графиня с классическим профилем, которая выбрала Александра своим соседом за столом в Песочной. Александр скривился и почти с ненавистью отвернулся от белеющего за стеклом лица жены. «Вот эта заурядная, чахлая шляхтянка — твоя жена, а графиня не про тебя! Ты навеки связан с простой шляхтянкой, и не видать тебе больше никаких графинь! А если и увидишь, — подзуживал издевательский голос, — то ты будешь для них забавой, вроде болонки или китайского болванчика». Он выпрыгнул из коляски и, не повидавшись с женой, убежал к себе, закрылся, бросился на кровать, уткнулся лицом в подушку и зарыдал как ребенок.
Что с ним происходило вечером и ночью, никто не знал, он так и не вышел из комнаты до самого утра, видели только, что в его окнах всю ночь горел свет.
Наутро к нему в дверь постучали, Александр открыл и увидел перед собой рыжего еврея, с которым был в большой дружбе фаворит Павелек.
— Тебе чего, Лейба? — сердито буркнул Снопинский. — Ты меня разбудил!..
— Прошу прощения, — ответил тот, проскальзывая в комнату. — Но у меня к вам дело.
— Какое дело?
Еврей отвернул полу лапсердака, вытащил из кармана засаленный бумажник и извлек оттуда несколько больших грязноватого вида бумаг.
— Я пришел вам напомнить вот об этом! — сказал еврей, тряся бумагами.
— Какого черта напоминать, дорогой Лейба! Я и так отлично помню! — раздраженно проговорил Александр и отвернулся.
— А я что-то не вижу, чтобы вы помнили, потому что здесь написано, что еще год назад вы должны были мне вернуть тысячу рублей, а этот гешефт между нами до сих пор не улажен.
Александр широким шагом прошелся по комнате.
— У меня сейчас нет денег, понимаешь? — прокричал он, останавливаясь перед кредитором.
— Ну, а мне какое дело? Я покупаю хлеб у пани графини и нуждаюсь в наличных.
— Повремени две-три недели.
— А где вы тогда возьмете деньги, если весь урожай уже продали? У вас деньги не скоро появятся, а я ждать не могу и поэтому подам на вас в суд…
— Ну и катись ко всем чертям, а меня оставь в покое! — выпалил Александр, схватил кредитора за шиворот, вытолкал за порог, захлопнул дверь и повернул ключ в замке.
И снова он забегал из угла в угол.
— Это сущий ад! — повторял он. — Все меня преследуют! Все на меня ополчились! Вчера меня, как собаку, вышвырнули за дверь. Сегодня начинают сползаться заимодавцы… Скоро их набежит целая свора: долгов-то у меня видимо-невидимо… Ох, я несчастный! — Он схватился за голову и снова зашагал по комнате.
— Бежать! Бежать от людских насмешек, от заимодавцев!.. Бежать? Но куда? К родителям! Да, к родителям. Займу у отца денег, вернусь и раздам долги! Вернусь?
Вдруг он остановился, помолчал и спросил себя:
— А жена?
Лицо у него нахмурилось, он даже передернулся.
— Жена? — повторил он. — А кто виноват? Зачем за меня замуж вышла? Зачем мне жизнь отравила? Шла бы за своего Топольского, а то повисла как гиря у меня на ногах! Сама виновата, сама пусть и расхлебывает. Впрочем, посмотрим, если отец даст деньги, может, я и вернусь…
Он лег на тахту и задумался.
— Все же… бросить ее… в такую минуту, — говорил он себе. — Ой! Что люди скажут? Может, лучше в письме попросить у отца денег взаймы?
В дверь опять постучали, Александр нехотя поднялся и приоткрыл; никто не вошел, лишь грязноватая женская рука просунула в щель конверт и голос служанки за дверью произнес:
— Вам письмо из Тополина, да берите же, мне нужно бежать на кухню…
Александр взял конверт, и рука исчезла.
— А этому человеку что от меня нужно? — проворчал Александр. — Не прислал ли он мне какого-нибудь письменного назидания? Ха-ха-ха! В самую пору! — Полусмеясь, полунегодуя, он вскрыл конверт и прочел следующее:
«Около двух месяцев назад я имел удовольствие вам сообщить, что уплатил за вас налоги в сумме… рублей, кроме того, я поручился корчмарю Шлёме за ваш долг ему в сумме… рублей. Вчера истек срок платежа, и я уплатил нужную сумму. Теперь ваши векселя находятся у меня. Общий ваш долг мне составляет… рублей. Я вовсе не настаиваю на немедленном его возвращении, зная, что вы этого сделать не в состоянии, но ставлю вас в известность, дабы вы для памяти записали его у себя в приходно-расходной книге.
Еще раз от всего сердца советую вам подумать о своем состоянии, вы еще можете спастись от разорения, если поведете хозяйство обдуманно и бережливо. Если же вы этого не сделаете, я буду вынужден, в силу значительности вашего долга мне, секвестровать половину Неменки, чтобы вы не могли делать новых долгов. Почему только половину, а не всю Неменку, предоставляю вам самому догадаться, а если вам угодно, могу дать на то устное объяснение».
Александр скомкал письмо.
— Хм! — сердито хмыкнул он и вновь сорвался с места. — Этот шляхтишка смеет становиться передо мной в позу благодетеля и защитника моей жены? Я прекрасно понимаю, почему он собирается секвестровать только половину Неменки. Половина — моя собственность, а другая — Винцунина. Между строк можно прочесть: «Ты, мол, со своей половиной имения хоть провались в тартарары, а имущества моей бывшей невесты не смей и пальцем коснуться!» Ха-ха-ха! Знал бы он, что и ее половина порядком общипана, жена тоже подписывала не одну бумажку!.. — Александр, весь раскрасневшийся от волнения, опустился на стул и потер рукой лоб.
— Что же это такое?! — вскипел он. — Меня, как идиота или недоросля, собираются лишить права распоряжаться нашим с женой имуществом. Какой позор! И сделать я ничего не могу: денег-то у меня нет, чтобы вернуть!.. Надо ехать к отцу, непременно надо ехать! Отец должен мне дать возможность уплатить хотя бы часть долгов, а если не даст, то и не приеду сюда обратно. Пусть тогда Неменку секвеструют, пусть продают с молотка, пусть что хотят делают! Буду сидеть у родителей… отец, думаю, еще достаточно богат… а с женой расстанусь… Этак и для нее, и для меня будет лучше: мы с ней неподходящая пара, пусть зовет к себе тетку и опять живет с ней вдвоем, как раньше жила, пока меня не заарканила… А от долгов пусть ее Топольский избавляет… Да, уеду — и точка!..