В рамках дозволенного
Шрифт:
Хм, а ведь да. Алексей Андреевич никогда не показывает характер при Алевтине. Наоборот, при жене он самый добрый, отзывчивый и покладистый муж. Таблетку озверина мужчина принимает, когда исчезает с её радаров.
— Так вот я не первый ребёнок, у мамы был ещё девочка. Но, как можешь заметить, сестры у меня нет. Она умерла, через полгода после рождения — в роддоме занесли какое-то заражение, девочка не справилась. Мама с папой тогда совсем молодые были, без фирмы, без денег. Возможно, сейчас удалось бы вылечить, но тогда… это было горе. Мама несколько лет не
Я слушала внимательно, замечала тепло в голосе Тима, чувствовала сквозящую в нём любовь. И понимала, почему подопечный пытается выгонять нянек, а не ругаться с родителями. Он любит их, слишком сильно любит, чтобы ругаться.
— Обо мне заботились, но в меру, — продолжал Тим. — Если честно, меня больше баловали, позволяли почти всё. Поэтому и говорю, что был приличным мальчиком до появления первых нянек.
— Когда позволено всё, не хочется ничего? — понимающе пробормотала я.
— Угу, — кивнул Тимка. — Я знал, что спокойно могу напиться дома даже в свои пятнадцать, и… не хотел. Мне было интересней учиться, разбираться в механизмах работы фирмы, иногда встречаться с Димкой или Стасом, как «взрослым другом». А потом была авария…
Я чувствовала, как напряглись его пальцы, всё ещё переплетённые с моими, видела залёгшую меж бровей складку, уже оставившую на коже морщинку. Авария. Как одна чужая ошибка может столько всего изменить в жизнях окружающих? Тим, Стас, Димка… кажется, у Дериглазова какие-то проблемы с сестрой Стаса тоже из-за той аварии? Или я неправильно поняла?
— У мамы тогда был нервный срыв, потому что я чуть не умер в реанимации. Открытые переломы, слишком много крови потерял… когда я очнулся, она была чуть ли не под транквилизаторами, а когда отошла, заявила, что за мной нужно лучше ухаживать. Не следить, а именно «ухаживать», — Тим усмехнулся. — Она боялась, что я тоже умру, тряслась от одной мысли. Папа не смел отказать. Тогда же появилась первая Мэри Поппинс на мою голову. Няня по мнению мамы, надзирательница по мнению отца. «Повзрослеешь немного, решим», — сказал тогда он. Но когда случится это немного?
И Тим замолчал. На этот раз окончательно. А я сидела и не знала, что сказать, потому что история была… пугающей. Доказывающей безграничную любовь родителей и к родителям, но нездоровой.
— Ты разговаривал с ним? С отцом, я имею в виду, — выдавила, наконец.
Подопечный поднял на меня взгляд и покачал головой:
— С отцом? Нет. Только лет в пятнадцать, потом забросил попытки.
— Почему? Тебе уже восемнадцать…
— Почти.
— Неважно! — возмутилась я, едва не подскакивая на ноги. — Почему ты не поговоришь с ним? Не объяснишь?
Тим молчал. Молчал и смотрел на меня — внимательно, задумчиво и слегка неуверенно, — а потом ответил:
— Сомневаюсь, что он послушает. Папа на всё готов ради мамы и уже привык к такому порядку вещей.
— Не попробуешь, не узнаешь.
Тим, кажется, хотел возмутиться, поспорить… но так и замер, открыв рот. А потом коротко кивнул и поднялся с кровати, отпуская мою руку.
— 57-
В итоге, полноценная погоня за подарком началась в воскресенье днём — раз, не моими силами — два. Я просто позвонила единственному человеку, который в тот момент реально мог спасти. Никите.
— Скорая братская помощь, — раздалось в трубке уже после первого гудка.
— Именно она мне и нужна! — воскликнула я, плотнее закрывая дверь и подскакивая к окну, чтобы проверить, только ли подопечный сейчас во дворе.
Точно. Тим сидел на качели, рассеянно отталкиваясь ногой, и листал папку с документами отца. Весь в делах, юный мошенник.
— Звучит зловеще, — усмехнулся Ники. — Что случилось? Опять этот малолетний мерзавец сбежал из дома, и его нужно притащить за шкирку? Могу позвонить Джою, сам пинком отправит обратно, если твой пацан с ним.
Я улыбнулась, наблюдая за сосредоточенным Тимкой. Нет, Джоя трогать не надо, если, конечно, не попросить в качестве подарка провести подопечному праздник. Но Тим уверил, что сам обзвонит и развлечёт всех гостей, а с остальным справится и Настя. Так что Дериглазов-старший точно откладывается.
— Не, Тим дома, никуда не сбегал. Но завтра у него день рождения и… — я замялась, — мне нужно придумать подарок.
— Жёлтые тюльпаны? Часы? Тапочки? — Братец на том конце провода явно веселился. — Неужели наш мальчик станет взрослым?
И в голос рассмеялся, явно наслаждаясь предложенными вариантами. Я закатила глаза. Раньше бы, когда Тимка меня чертовски бесил, посмеялась бы вместе с братом, но теперь… Я снова кинула взгляд в сад. Теперь хотелось найти самый лучший и классный подарок, который сможет остаться приятным напоминанием.
— Ники, хватит! Мне реально нужен подарок. Хороший. И ты мне в этом поможешь? — хотела сказать утвердительно, а получилось вопросительно.
Брат мгновенно посерьезнел, голос изменился, становясь грубей и суровей:
— Значит, у вас наступило перемирие? — поинтересовался он.
Я задумалась. Можно ли поцелуй в подвале, который ко всем чертям перечеркнул мою адекватность как педагога, назвать перемирием? Мирным дороговор? Или это своеобразная форма альянса, о которой лучше не вспоминать? Но на губы всё равно наползает улыбка, и я выдавливаю:
— Можно сказать и так.
— Так-так-так, — прозвучало зловеще. — Ладочка, ты что-то недоговариваешь?
В корень зрит. Ники такой, он вообще очень внимательный. Но на этот раз я сама не знаю, что сказать. Недоговариваю? Возможно, вот только о чём? Ведь я действительно просто хочу подарить подопечному что-нибудь памятное, потому что до конца контракта осталось… три дня? Всего три?
— Нет, — ответила я, пытаясь оправиться от шока. Чёрт, я и забыла, что осталось так мало! — Просто контракт заканчивается, мы вроде бы подружились… и я хотела подарить что-нибудь хорошее. Знаешь, памятное, со смыслом.