В рамках дозволенного
Шрифт:
Чем эти гимназисты питаются? Растишкой?
Но Тима не было. Нигде. И облегчение, которое я испытала от этого, было гораздо большим, чем разочарование. Нет, я ни за что не смогла бы его учить. Просто не выдержала бы этой пытки. Всех актёрских способностей на свете не хватило бы, чтобы забыть наши поцелуи, чтобы забыть время, проведённое вместе, и выдержать целый год так, словно мы незнакомые люди.
Я радовалась, когда знакомилась с классами и не видела среди учеников знакомых лиц. Радовалась, когда каждый высокий
А на второй неделе сентября появились временные журналы, старательно заполненные классными руководителями из официальных списков. И сердце моё, кажется, перестало биться, когда, проводя перекличку у 11А класса, я натолкнулась на знакомое имя.
— Тимофей Егоров?
— 79-
Тимофей, мать его, Егоров. Мальчишка, мысли о котором не желали меня отпускать. И имя его красовалось шестым в списке группы. Сжимало моё сердце, вырывало из груди и растирало в порошок.
Одно дело сторониться его осознанно, зная, что когда-нибудь всё же можешь сорваться, позвонить, попытаться помириться… другое — стать учителем. Учителем! Чтобы постоянно быть рядом и не иметь права коснуться, улыбнуться, потрепать по волосам, обнять за плечи. И пусть Тим поздно пошёл в школу, пусть ему уже восемнадцать, это ничем не поможет. Пропасть между учителем и учеником исчезает, только когда он выпускается.
Через год.
— Тимофей Егоров? — повторила я, совладав с голосом.
— Егорова нет, — отозвалась девочка с буйными тёмными кудрями, сидящая на первой парте.
— А на других уроках хоть был? — улыбнулась, включая режим актрисы. Не знаю, насколько хорошо получилось, но вроде бы ребята поверили.
— Не было, — всё та же девчонка. — Наверное, опять отдыхать уехал, он никогда в сентябре не выходит на учёбу вовремя.
— Нет, Юлька, Егорыч вообще свалил, — подал голос двухметровый бугай с последней парты. — Он школу поменял, наша — не комильфо.
— С чего вдруг? У нас тут…
Класс словно с цепи сорвался. Каждый хотел высказаться, каждый придумал новую версию исчезновения одноклассника. Каждый, кроме меня. Я ничего не хотела знать. Я хотела плакать, как маленькая девочка. Гораздо младше всех этих стильных дам и взрослых парней. Крошечная и разбитая.
— Хватит! — рявкнула вместо этого, шибанув ладонью по столу.
Ребята мгновенно замолчали, поворачиваясь в мою сторону. Вычеркнули Тима из разговоров. И из моих мыслей. На некоторое время.
***
— Хватит! — возмутилась я, нависая над сидящим за столом Джоем. — Ты знал. Вы с Ники знали.
— Что именно? — хмуро поинтересовался он.
— Что Тим учится в этой школе. — Я сжала челюсть, чтобы не сматериться. — Поддерживал меня, уверял, что не стоит ему
— Я не знал.
— Ага, конечно.
Мои нервные перемещения остановил Джой. Он резко ухватился за руку, заставляя посмотреть на себя, и процедил:
— Оглядись вокруг, вспомни всё, что произошло за последний месяц, и скажи: я тебе когда-нибудь лгал?
Я глубоко вздохнула, действительно огляделась, цепляясь взглядом за каждую шероховатость до мелочей знакомой кухни, и качнула головой. Не лгал. Предложил остаться у себя, чтобы не выгонять из квартиры Никиту, помогал, поддерживал, так что на меня нашло?
Ответ пришёл сразу: отчаяние. Меня мутило от осознания задницы, в которую удалось попасть. Увольняться, едва устроившись, не хотелось: школы всё равно поддерживают друг с другом связь, а мне не улыбалось прослыть безответственным педагогом. Но и вести уроки у Тима было выше моих сил. Видеть его каждый раз и…
— Но почему тогда так получилось? — выдохнула я, падая на соседний стул.
Джой покаянно опустил голову:
— Честно, Димка учился в другой школе, поближе к дому, и я искренне думал, что Тим тоже. По крайней мере, классе в седьмом он ещё был в тридцатой, вместе с Димой. Это я точно помню.
А в восьмом или в десятом перевёлся в гимназию. А я ведь чувствовала, предвкушала! Понимала, что Тим просто обязан учиться в ближайшей к дому гимназии. В этой.
— Что мне теперь делать? — Вопрос вырвался сам по себе, а ответ Джоя болезненно впился в грудь:
— Может, Тим не будет создавать проблем?
Тим не будет создавать проблем… Пожалуй, этого я боюсь ещё сильнее. Того, что он спокойно придёт на урок, посмотрит на меня и словно не узнает. Вдруг месяц, пока он мне не звонил, а я, упиваясь собственной гордостью, не пыталась сама с ним помириться, поменял слишком многое? Вдруг мы теперь чужие люди, и мне придётся наблюдать, как он с удовольствием общается с одноклассниками и одноклассницами? Со стороны. Без права вмешаться.
Я не вынесу.
— Надеюсь, что не будет, — пробормотала в ответ и всё же ушла в комнату.
Лежать, смотреть в потолок и слушать как быстро-быстро и ужасно болезненно сокращается в груди сердечная мышца. Интересно, я всё испортила сама или так решила судьба?
Я каждый урок с одиннадцатым классом вздрагивала, когда внезапно открывалась дверь, боялась, что это пришёл Тим. Но его не было. Всю следующую неделю, три урока, четыре… на пятом я уже успокоилась, понимая, что Ренат (тот самый бугай с последней парты), скорее всего, был прав: Егоров «свалил». К тому же классный руководитель тоже не могла сказать прямо, явится мальчишка на уроки или нет.