В Россию с любовью
Шрифт:
Я молчал. Ибо любой ответ будет бессмысленен, лишь ещё больше обострит. Во всяком случае, не тогда, когда она «в говнище».
— Этот мир, Саша, принадлежит женщинам, — продолжала она. — Они сильные. Они воюют. Они сеют и пашут. Они стоят у станка. Трудятся в шахте, в забое. И всё, что от вас требуется — помогать. Помогать, мать твою, шкет! — Она протянула руку, взяла из стоящей рядом коробки какую-то куклу и запустила в меня. Я отклонился, но цель была не попасть, а запустить. — ПОМОГАЙ нам, братец! Просто помогай! Возьми на себя часть задач, что по силам! Ты знаешь, что мы не ведьмы, мы тебя не просто любим — на руках носим! Ты в шелках ходишь со злата ешь, и я не про одежду и еду! Да, я бухая, но только поэтому я с тобой, дебилом мелким, разговариваю! Трезвой бы хрен пришла. Мы заботимся о тебе! На руках носим! Не потому, что как кабанчика на убой, ради этой шлюхи кубинской,
— Жень, ты не понимаешь, Я…
— Заткнись! Пасть закрой, кретин мелкий! — Она с усилием поднялась — её мягко говоря штормило. — Короче, слушай сюда. Я уже поняла, что извинений за свою ногу не дождусь. Ну и хрен с тобой — бог тебе судья! — Прошлась к двери, к тому самому чехлу. — Только если ты думаешь, что и я хотела извиниться — ни хрена! — Вернулась, неся его в руке. — Ты своё честно заслужил! Но мне плевать.
Поставила чехол со мной рядом.
— Да-да, мне плевать! Я не собиралась и не собираюсь перед тобой извиняться, что в больничке валялся, и что со шрамированной рожей на всю жизнь можешь остаться. Сам виноват.Я тоже, может быть, всю оставшуюся жизнь прихрамывать буду. Просто я хотела это сделать сама по себе. Ещё до.
Я молчал, не притрагиваясь к гитаре. Она, не дождавшись моей реакции, продолжила:
— Да, хотела. Сама. Знаешь почему? Потому, что ты хоть и дебил мелкий, а мой брат. Которого я люблю, несмотря ни на что. И ты любишь музыку. Только поэтому! И если б я не была в говнище — я бы этого не сделала, хрен бы тебе! Но я бухая, и потому отдаю это. Мой подарок. Просто так, любимому брату, что он после того покушения жив остался. И даже не пытайся думать, что я о чём-то сожалею!
— И в мыслях не было! — честно признался я.
— Просто… Просто каким бы дебилом ты ни был, ты всё равно мой брат. Мой младший братишка…
Она всхлипнула и развернулась к выходу. Но снова повернулась, сверкая глазищами:
— Даже не думай!
— И в мыслях не было! — повторился я и сложил руки на груди.
— Тогда посмотри. Оцени.
Всё же не стерпела. Какая б ни была злая, на реакцию посмотреть — дело святое. Я не стал её разочаровывать и раскрыл чехол… Красивая гитара! Классная! Синего цвета, большой массивный резонатор… На ум просилось только одно слово: «концертная». Профессиональная. Из совсем недешёвых. «Янтарь-816» — был выбит логотип сбоку, выжжен на корпусе. И ниже наклеена бирка: «Завод музыкальных инструментов баронов Штольцев, Лифляндия, г. Рига»
— Спасибо, Жень! — Кажется, мои глаза сияли жадным блеском. — Я… Я тоже тебя люблю, хоть ты и сука редкостная! И ты сама сказала, что не обижаешься.
— Хмм… — Она задумчиво фыркнула, развернулась и потопала далее. У самой двери лишь бросила:
— Спокойной ночи, Саш.
— Спокойной ночи, сестрёнка…
На душе потеплело. Нет, не стану бить её шокером! Шокер нужен — кровь из носа! Но… Только не против Жени, даже если снова будет пуляться фигурами. Сегодня я простил ей ВСЁ. Вообще всё.
…Что не отменяет того прискорбного факта, что она безбожно права. Они заботятся и защищают. И не видят той благодарности, что хотят. Не видят моих поступков, которые считают правильными. И объяснить им, как вижу я, не получается. Если даже до Машки не могу достучаться… То остальные меня в принципе не поймут.
…Что не исключает их любви и дальнейшей заботы несмотря ни на что. Ай да Женя, ай да сукина дочь!..
К себе заходить не стал. Как есть спустился вниз и двинул к Благовещенской башне. Время — около одиннадцати ночи, но изнутри меня колотило от нового приступа. И больше никаких минетов и баб — лекарство сейчас может быть только одно, которое у меня в руках. Я ничего не смог на данный момент доказать, но я не сдамся, не прогнусь! Да, разница менталитетов. Но если один раз покажу, что уступаю — мне конец. Задавят, съедят, и скажут: «Вас здесь не росло, царевич». Куда? Ты тупая? Наверх, конечно. У меня доступ свободный, маман, то есть царица разрешила. И что, что ночь? Служивая, это тебя не касается! Не твоего ума вопрос, что не ясного? Да, блин, буди Горлицу и спрашивай! А мне похрену, твои сложности, что тебя иметь будут! Или башкой думай. Это МОЙ кремль, родная! Мой собственный! Моей семьи, я её часть! Куда хочу, когда хочу — тогда и туда хожу! Ты никто, вассальная дружинница,
В общем, с боями, но мне удалось примостить попец на парапет стены, примерно на середине между Благовещенской и Тайницкой башней — как раз чтобы не напротив окон дворца… Хотя при желании меня там в открытые окна могут услышать, по крайней мере те окна, что на восток выходят, и с этого края южной части. Привалился спиной к кирпичному зубцу-мерлону, обнял Женин подарок. Провёл по струнам — расстроенная, но я ж музыкант или когда? Поёжился — начало сентября, не шибко-то холодно, но за стеной река, воздух свежий. Русло Москвы-реки отличается от того, что помнил «я». Не знаю в связи с чем, может магия повлияла, но канал по переброске воды из Волги тут был построен ещё в начале XIX века — женщины-Годуновы на троне сделали многое, что мужчинам той истории и не снилось. Это сделало Москву реальным портом пяти морей гораздо раньше, превратив её в транспортный хаб, дав толчок к развитию. Мне даже кажется, тутошняя Москва даже более полноводная, чем в воспоминаниях вселенца. А потому ветерок на уровне зубцов южной стены дул, охлаждая моё разгорячённое нутро, благо, спину прикрывал большой мерлон, а мне только это и было нужно — охладиться, ибо… Достало!
«Не сорваться, Саша! Только не сорваться!» — твердил я себе. Ибо если сорвусь… Нет, не надо себе врать, не хочу я возвращаться туда, где уже был. Один глупый царевич подарил мне шанс на ещё одну жизнь, и я не собираюсь его упускать. Я буду карабкаться, буду биться, сражаться, но рваться вперёд, пусть даже придётся прыгать выше головы. Потому, что ТУДА мы всегда успеем. Для чего-то же ведь нам надо жить ЗДЕСЬ? Шансами не разбрасываются.
Они не понимают? Ольга, Женя, Маша? А маман вообще не считает сыном? Что ж, значит придётся чуть-чуть сложнее, чуть-чуть труднее… Да кому я вру, ОЧЕНЬ сильно сложнее и труднее! Но даже так ЗДЕСЬ лучше, чем ТАМ. Я выдержу. Справлюсь.
А пока я накручивал себя, или наоборот, успокаивал, пальцы сами крутили катки и настраивали инструмент. Который звучал богато, бархатисто. Лифляндцы в этом мире делать музыкальные инструменты умели — они потомки немцев, а те в музыке в принципе шарят. Ля… Ре… Верхняя ми… И нижняя ми… В унисон. Супер! Да, «я» не дано слышать ноты, но я всё-таки царевич! С отличным, если не идеальным от рождения слухом! А остальное приложится.
Всё, полёт. Мой, в дебри волшебства. Саша не умел играть на гитаре, гитара в его репетиционной — от его гёрлфрэнд, боярышни Наины Нарышкиной. Он больше в виолончель, скрипку, альт. Даже на Арфе мог, но не шибко — только учился. Мечтал всемирно известным скрипачом стать — так «сестрички» в больничке при посещении сказали. Вот только «я», оказывается, не был балластом, и в целом о музыке представление имел. Просто нот не знал, не разбирался в них. Что не мешало ему в той жизни брынчать несколько аккордов и знать на слух, «плюс/минус трамвайная остановка», очень много самых разных песен.
Но Александр во мне быстро взял власть в свои руки и начал прогонять песни «я» через свой опыт, раскладывать их по частям и тут же проигрывать, пользуясь чужими навыками работы с инструментом, но при этом он понимал суть, теорию! Где какая нота и почему должно быть так, и не боялся экспериментировать, что «я» было недоступно. Пальцы царевича не были заточены на автоматическую моторику работы с ладами, но он прошёл школу виолончели и контрабаса, и ничего сложного в ладах, да ещё помеченных точками, не видел, а потому заработал я пальцами неплохо, пусть и с неким звеном запаздывания. Выдать перлы уровня Кита Ричардса и Джимми Хендрикса не получится, не сегодня, но в целом, благодаря развитой базовой моторике, ваш покорный слуга инструмент быстро осваивал. Каких-то двадцать минут, и уже заиграла красками «Гроза» Вивальди. А эта вещь называется «Бамбалейя», фламенко. Прикольно, в мире «я» фламенко тоже знают! А это Бах. Иоганн Себастьян Наше Всё. Странно, но тут тоже есть Бах, Катастрофа не убила его предков, время позволило ему родиться, а талант и тут дал продраться наверх. Сравнить произведения ввиду отсутствия у «я» музыкального образования не могу, с Бахом он там точно не дружил, в отличие от каких-то «Нирваны» и «Лед Зеппелин», а вот с Моцартом и Вивальди сложнее. Не нашёл я по ним информацию! Не родились они здесь, не смогли. Или не смогли подняться и вылезти «наверх» — тоже вариант. Жаль, ибо «я» знает много песен, походу был тем ещё меломаном, но вот о Моцарте и Вивальди в основном только слышал. Как и о Вагнере, и Шуберте, и о Чайковском. Потом всё восстановлю и запишу, что он помнит по ним, спасу хоть крохи того знания, но не сейчас.