В Россию с любовью
Шрифт:
— А тётка Настя от них не спасёт? — нахмурился я. Вот и минусы в работе неодарённым слабым царевичем.
— Только если впрямую нападут, — грустно усмехнулась царица. — А если они иначе пакость сделают? И отомстить мы не сможем — договор же!
Б#я-а-а-а-а! Ну что ж, когда-то это должно было начаться. Политика. «Саш, поздравляю тебя со взятием уровня. Ты убил босса предыдущего и перешёл на следующий» — сказал я сам себе.
«Спасибо, бро»! — А что тут скажешь?
— Саш, ты не вопросы об оппозиции задавай, ты картинку смотри! — ткнула в газетку Женя. — Первая же полоса!
Ого! Охренеть! Я пригляделся и выпал в осадок — на четверть разворота была размещена
— Это вышло сегодня утром, — сжав кулаки, произнесла Ольга. — И я не смогла помешать.
— «Крыша», — понял я.
— Чего?
— «Подписка»! — пояснил я. — Влияние Альянса. Мы, Годуновы, не всемогущи, если статью спонсировали пешки Милославских.
— Рада, что ты это понимаешь, сын. — А это царица. Так сказать, с небес на землю меня опускает — на будущее. Статус царевича крут, но неприкосновенных не бывает.
— Ты читай-читай, братик! Молокососы вы с сестрой озабоченные… — И взявшая слово Женя ТАК глянула на младшую сестру… Маша покраснела и чуть не сползла под стол от стыда. Я через связь чувствовал её ярость и одновременно отчаяние. Раскаяние. Там громовой коктейль, и всё на негативе.
— «Разврат в царской семье, — начал читать я вслух. — Мы все ругаем представителей католической церкви, приверженцы которой, европейские монархи и высшее дворянство, обожает играть в игры с запретным плодом. Например, смеёмся с их браков между королевскими домами, когда в союз вступают близкие родственники, тёти и племянники, или кузены. Мы категорически осуждаем нравы разложившейся европейской аристократии, которая, в тиши европейских дворцов, где нет никого, кроме своих, устраивает оргии, о которых нет-нет, но информация да выходит наружу. Мы презираем их образ жизни, их вседозволенность, когда человек попробовала всё, и единственное оставшееся доступное развлечение — клубника с перчинкой. А именно гомосексуализм и кровосмешение. И если „розовую“ связь запретить сложно — у нас на планете просто мальчиков на всех не хватает, то вот оправдание кровосмешению мы, представители прогрессивного человечества, найти не в силах! Это осуждают законы морали любого общества, это против законов божьих, это осуждает даже сама католическая церковь, в периоды, когда трезвеет, выходя из развратных оргий, в которых погрязла. И, разумеется, это не принимаем мы. Но, оказалось, беда пришла и в наш дом, причём откуда не могли даже подумать — от столпа морали и духовности, от тех, кто обязан хранить традиции, как члены семьи помазанницы божьей. Перед вами фотография, сделанная позавчера ранним утром, на которой царевна Марья, третья дочь царицы Ирины Борисовны, целуется с братом-близнецом Александром…» Далее шло «Ля-ля-ля, бла-бла-бла» — перечисление эмоций, накачка без фактов, но пипл такое обожает. И подпись — Радомила Тулина.
— Охренеть! — только и выдавил я, дочитав статью. Кстати, завтрак закончился, мы давно сидели «порожняком», но слуги, которым ввиду серьёзности разговора запретили заходить, стол не убрали — просто сидели над пустыми тарелками.
— Сынок, — мамин голос, наконец, налился сталью и одновременно ядом. — Сынок, с Машей мы уже вчера поговорили. Теперь ты. Ничего
Если сейчас дам слабину и начну оправдываться — мне хана! — понял я. Тем более реально не чувствовал себя виноватым. Да, какая-то муть на рассудок нашла, что-то сиюминутное и мимолётное, но я не видел в Машке женщину! Хоть тресни не видел! И в больничке думал о чём угодно, но только не о том поцелуе. Больше беспокоило что сотворил сразу после оного… Но об этом не сейчас. Так что нельзя допускать, чтобы меня своя же семья утопила! Надо бороться! И лучший способ контратаки… Ответная атака.
— Да, хочу. — Я почувствовал в себе уверенность и даже злость — потому, что совесть чиста. Был бы косяк — не смог бы так. — Признаться хочу. То, что долго от вас скрывал. — Поднял глаза на Олю. На Женю. Встретился взглядом с мамой. — Понимаете… Я люблю Машу. Но всегда боялся вам в этом признаться. Да что вам — себе боялся! Я спал с нею с самого детства, в одной кровати. Обнимал её, и, бывало, щупал по-всякому…
— Саша!!! — взъярено закричала сестра-близнец, но я доигрывал.
— Да что говорить о том, что было до покушения, если даже сейчас, очнувшись, я целых три месяца спал с ней, обнимал по ночам, но боялся признаться! Ну, несмелый я вот такой! И тем более мне захотелось её поцеловать после того, как дал в рот Алле, и чуть-чуть, за малым, не засадил Марине.
— А Алла кто такая? — повернула Женя голову к Оле.
— Потом! — отмахнулась та, пронзая меня внимательным взглядом.
— Так что нет, несмотря на то, что я мог лапать, целовать и вообще делать с Машкой всякое у себя в комнате, — продолжал изгаляться я, — на своей кровати, несмотря на то, что гормональный уровень мне уже сбила та целилка из тайного, а Марина пригрозила всемирным потопом, если буду ей изменять со всякими врачами… Мне делать было больше нечего, чем целовать Машку на кремлёвской, бл#дь, стене! — закричал я в голос. — Перед всем, бл#дь, городом! А потому, бл#дь, что я люблю её, так? Романтической мать его любовью? — Я не сдержался и стукнул по столу.
— Но ты же её поцеловал? — холодным душем окатила меня Оля.
— Там фигня была. — Я нахмурился, мысленно отмахиваясь. — Не столько событие, сколько картинка шикарная вышла. Это журнашлюхи, им не суть важна, а подача информации. А по подаче, признаю, косяк.
— Саш, вы спали с Машей? — прогремел голос маман, приправленный охрененным даже для иммунного сына давлением сверху.
— Мам, ты издеваешься? — Я смог-таки не уронить, поднять голову, сопротивляясь ментальным тискам, но был на грани.
— Просто ответь!
— Нет! — Я зарычал, ибо тиски реально плющили мозг и волю. — Нет, и не собирались! И целоваться не собирались! Я её просто обнимал… Потому, что она меня простила! Простила, это вы понимаете? Для нас любая ссора это как яйцами по асфальту! А, вы эту аналогию не поймёте… Ну, как хлеборезкой по наждачке! Жень, надеюсь, ты знаешь, что такое хлеборезка?
— Достаточно. — Тиски мгновенно спали. А Маша… Начала вылезать из под стола, куда испуганно сползла, когда началось давление. — Маш? Так и было?
— Д-д-да-а-а.
— И не было в мыслях?
— Нет, матушка. — Виновато склонила сестрёнка голову. — Никогда не было. Мы не только спим, мы, бывает, и моемся вместе. И я у него там всё видела, и даже щупала — Саш, хорошо, что ты некоторые вещи не помнишь, — косой взгляд на меня. — Брат он мой. Близкий, из-за дара, мы как одно целое. Но именно поэтому, какая любовь может быть между левой и правой руками? Это же руки одного организма! Мы просто… Понимаем друг друга. Всё.
— И то, что было? — опасно продолжали щуриться её глаза.