В Россию с любовью
Шрифт:
— Или закрывают газету, — воспряла духом Маша.
— Не закроют, — покачал я головой. — Это рупор пропаганды, имеющий сложившуюся аудиторию. Такие проекты не бросают, какой бы убыток они не генерировали.
— Саш, откуда ты всё это знаешь? — обалдело посмотрела на меня Ольга.
— Так это же как два плюс два! — ответил я бесшабашно, но все всё поняли, и тему больше муссировать не стали. Да-да, память «я», пока в семье обсуждение этого табу. — А ещё есть такая вещь, как пожарная безопасность, — продолжил я тренировать свою фантазию. — Представляете, редакция. Куча бумаги. Станки. Вырезки, нарезки и наброски статей. И всё
— Что? — Все смотрели на меня, как на сошедшего с неба пророка.
— Что от их неосторожных действий может начаться пожар. А это Москва, центр. Напомните, сколько раз Москва за всю историю сгорала под ноль?
— Саш, но сейчас уже всё не так! — вступилась за врага Маша. — Дома другие. И техника пожарная…
— Примитивно мыслишь, сестрёнка. — Я от переполнявших эмоций даже вскочил и замахал руками, жестикулируя. — Представляете заголовки? «Сорок раз сгоравший до тла город: жадные издатели, экономя на безопасности, чуть не устроили сорок первый!» Или «Полное бумаги и пожарной опасности здание ради экономии жадных богатеев-издателей может вспыхнуть в любой момент. Москва горела сорок раз — сколько можно терпеть издевательское отношение над простым народом? Сколько домов и кварталов должно выгореть прежде, чем ставленники боярских родов, чувствующие безнаказанность, начнут уважать правила, написанные кровью и страданием? Поддержим царицу-матушку в наведении порядка на Москве!»
— Звучит! — подняла вверх большой палец Ольга.
— Вот! А при таком шуме, главреду, который отвечает за пожарку, светит уже уголовка! Там конским штрафом не отделаешься. И Милославские вновь не пикнут. А значит мы как минимум нашли «паровоза» за эту статью, который отправится в турне по Золотому Кольцу Сибири. Только повторюсь, нужен ручной контроль над буквально каждым шагом, каждой операцией на местах — Милославские будут всячески пытаться свою пешку «отмазать». И если какая падаль на низовом уровне, вроде судей или лагерной администрации, с ними «договорится», так судью в кандалы, как и всех, кто рискнёт за твоей, царица-матушка, спиной, убогого оправдать/ублажить. Это тоже будет маркер — Годуновы суровы, и если спущен приказ «топить» — надо «топить», сколько б тебе ни заносили.
— Это может сработать. — Царица смотрела и на меня, и параллельно рядом со мной в столешницу, и напряжённо думала. — Но есть и минус. Если мы «не услышим» попыток, как ты говоришь, «отмазать» редактора или кого там прищемим… На нас ополчится весь высший свет.
— Но при этом погундит и затихнет, — оскалился я. — Потому, что это игра в шахматы, а в неё играют двое — остальной свет стоит в сторонке, курит, смотрит и не вмешивается — не его партия. Но на ус на будущее мотает. Милославские подставили свою фигуру, своего редактора, сделав угрозу нашей фигуре — царевичу с царевной. Мы царевичей с угрожающей клетки отодвинули, после чего их фигуру побили. Всё в рамках цивилизованного борделя, без жести, без предлагаемого Женей злодейства. Милославские утрутся, а остальные поймут, что лезть на Годуновых можно, но для этого надо быть святее папы римского.
— Нашёл с кем сравнивать! — фыркнула Маша.
— Я вообще-то про апостола Петра! — переобулся я в прыжке, ибо
Все дружно со мной согласились.
— Ты прав, брат. Иезуитский подход. — Ольга, наконец, оценила и была воодушевлена — глаза её загорелись. — Озадачу всех, кого можно. Мам, а может давай Сашу ко мне? Пока хотя бы консультантом — идеи у него есть, а практике научим? Дело же говорит! И сам пусть это проворачивает.
— Нельзя! — успел ответить я до того, как ответила, уже набравшая в лёгкие воздух, царица. — Если я буду заниматься этим делом, все скажут «месть». А это не месть, а игра, шахматы между сильнейшими в стране родами. Политика.
— Тоже логично, — хмыкнула и Женя. — Оль, а если я? Я соглашусь, контроль нужен такой, который может обеспечить только кто-то из нас. Остальных сломают — у Милославских есть ресурсы прогнуть кого угодно, любых судей.
— Только если не будешь светиться на первом плане, — острастил я. — Ты — теневой кукловод. Мозг операции, да, но явно из тени не выходишь. Справишься?
Её взгляд на царицу, которая поняла метания дочери и покровительственно улыбнулась.
— Поехали, заедем сегодня по дороге в казенный приказ, приставлю к тебе девочек посмышлённее. Начинайте копать, продумаете, где бить, как и что сделать.
Отлично, исполнитель есть.
— И Жень, никаких пальцев! Шахматы — благородная игра, игра царей! — а это я. — Если фолить… Делать то, чего нельзя, противник может встать и жахнуть оппонента доской по мордасям. Ничего хорошего из этого не выйдет. Надо кровь из носа играть фигурами.
— Меня смущает, что вы с Машей под ударом, — замотала Оля головой.
— Да и чёрт с ним! — отмахнулся я. — Мы — несовершеннолетние, справимся. Главное петуха не дать. Маш, справимся же?
Сестра-близняшка поёжилась — ей было совсем не по себе.
— Знаешь, Саш, я ощущаю твою уверенность. — Это она для сестёр и мамы произнесла. — Как будто стена каменная. Наверное, я заражусь ею, раз знаешь, что делаешь, и как надо. И поддержу: справимся. Хоть, наверное, и тяжело будет.
— Стратегию нашего с тобой на людях поведения сейчас обсудим, когда к матушке Елене пойдём. — Подерживающе погладил её по руке. — Мам, обещаю, мы выдержим и не сорвёмся, не испортим вам игру.
— Ну что ж, — подытожила царица, — тогда по этому делу всем понятен фронт работ? Вопросы есть?
— Вопросов нет, мам, — усмехнулась Женя. — Мы ж под клиентом, и суетиться поздно. Верно Саш?
— Верно, сестрёнка! — Я поднял руку в жесте «окей», не знаю, используют ли его тут?
— Работаем спокойно, не торопясь, в удовольствие и охоточку. Поехали, мам, я переоденусть только.
— Я с тобой свяжусь, если что-то возникнет по вопросам и деталям, — кивнула Ольга. — У тебя интересные мысли в голове, Саш, их стоит изучить. Даже если где-то ты не дорассчитал или ошибаешься в силу отсутствия опыта. В целом я аж загорелась изнутри посмотреть, что из этого выйдет.