В шкуре главного злодея

Кратц Виктор

– Ну, чего же ты ждёшь? – улыбаясь, говорила она.

– Представления, вампир, – зевнул я.

Между некромантом и вампиром есть одно очень маленькое, но критически важное отличие: первый колдунства свои претворяет в жизнь при помощи маны, второй – за счёт крови.

– Ах, хитёр, – опустила она руки.

– Тогда я вхожу? – я приготовился к бою, выставив меч остриём вперёд.

– Но-но, – замахала она пальчиком, когда из её тени возник дух какого-то чертовски похожего на Эдвина мужчины. – Сначала поговори с папочкой его величества!

Вампирша засмеялась,

когда дух набросился на меня. Из интереса я попробовал сразить его мечом – тщетно, сталь, даже чёрная, эту эфемерную сучность не берёт. Зато меня отлично задел гад, чуть не отрубив мне руку.

– Да, тяжело жить атеистом, – усмехнулся я, чувствуя, как рана срастается.

– Эльфорез, Эльфорез, – вампирша чёрной дымкой перемещалась по усыпальнице, – у тебя есть выбор: либо стань моим рабом, либо умри.

Я рассмеялся:

– Хах, не, – уворачиваясь от ударов духа, лишь изредка подставляя конечности, говорил я, – жить тяжелее клишированному злодею.

И ринулся на дымку, которая закономерно растворилась в воздухе, вмиг оказавшись в другом конце усыпальницы. Бить бесполезно, я понял. Тогда остаётся одно:

– Эй, длинноухая, тебе ведь нужны эти тушки? – ломая своей рельсой один из саркофагов, произнёс я.

Кости, артефакты древности, всё истлевшее под гнётом времени – такую рухлядь даже мастер-некромант не поднимет, куда уж тут лезть зазнавшейся эльфийке с парой вампирских приёмчиков.

– Что пасть свою заткнула? – с улыбкой крошил я один саркофаг за другим. – Эй, Эдвин Старший, что застыл?

Смеялся я над порабощённым духом, будто на мгновение вернувшим некое подобие разума. Вампирша тем временем решила сблизиться, набросившись на меня с когтями, от гневного удара которых я смог защититься, бросив в тварь ошмёток каменной крышки разбитого ранее саркофага.

– Так и скажи, что нужна чья-то кровь, – ехидничал я. – Твоя-то что, уже прокисла?

– Заткнись, грязный человек! – шипела тварь, пытаясь ранить меня.

Я отводил её когти клинком, держал дистанцию, старался вывести её из себя, чтобы…

– Попался! – радостно затрепетала она, вонзив свои когти мне в рёбра.

– Ты ведь знаешь, каков мой дар? – откашливаясь кровью, спросил я.

– Что…

Она широко раскрыла глаза, когда я мёртвой хваткой вцепился в её шею. Вампиры не нуждаются в дыхании, однако…

– Неполноценные твари, – произнёс я ей на ухо, после чего вгрызся в тонкую шею.

Хруст и что-то сладкое влилось мне в рот. Нет, действительно сладкое. Неужто её кровь особая? Или дело…

– Пусти! Пусти! – кряхтела и стонала эльфийка, когда я прижал её к стене. – Прошу, остановись!

Слишком сладко. Раны в области рёбер, как ни бывало. Странный прилив сил и…

– Достаточно, – отирая губы от крови, прошептал я.

Эльфийка с полными страха глазами смотрела на меня, вжимаясь в стену. Страх её стал сильнее, когда я замахнулся мечом.

– Прошу! Что угодно! Что угодно! – я и не знал, что эти твари способны плакать. – Я готова на всё! Только не убивай! Молю!

– Чх, что за банальщина, – цыкнул я, располовинив

голову длинноухой дряни.

Кстати об ушах, специально для Феназепама отрезал их. Вампирше они без надобности, а другу будет приятно, я думаю… Феназепам ведь мне друг?..

– Ещё жива? – удивился я, когда тело эльфийки задёргалось. – Тише-тише, – отрубая одну конечность за другой, нашептывал я. – Вот так, – выдохнул, когда это кровососущее недоразумение упокоилось, – спи спокойно, – и придавил останки каменной плитой.

Жестоко, несомненно. Слишком жестоко, не гуманно, да только на что рассчитывают твари подобные им? Эльфы, и без того прекрасные нестареющие создания, отвергли свою истинную природу, продали свои души, свой разум, в обмен на что? Вампир высшая нежить, верно, но разве вечные скитания во тьме это есть жизнь? Разве постоянные убийства это жизнь? Разве можно считать за равного себе того, кто станет тебе кормом? Чего добивались эти падшие создания?

– Я разочарован, – в последний раз бросив взгляд на плиту, под которой упокоена та, чьё имя так и не запомнил, я вышел из усыпальницы. – Ого… у нежити фестиваль начался раньше?

По кладбищу проносились группки низшей нежити, то теснящие отряды наёмников и гвардейцев, то крошащиеся под натиском силы живых. Глядя на эту битву, в груди разгоралось пламя.

– Эй, куда побежал? – обезглавив пробегающего мимо скелета, улыбнулся я.

В истории с этой толпой сражался лишь Эрик и Алистер. И если первого изрезали до критического состояния, то второго… главное, что он и здесь живой. Присоединившись к упокоению мёртвых, я то и дело натыкался на этих троих: Эрик и друзья, которые бок о бок сражались, не подпускали противника к себе. Герман словно щит, сдерживал любые атаки. Алистер своими размашистыми ударами захватывал сразу нескольких восставших. А Эрик, мой главный герой, подобно мне разил одного противника за другим, вкладываясь в каждый удар, но при этом, не растрачивая силы понапрасну.

Ох, как отрадно! И вот слишком тяжёлые тренировки я им провожу, но с другой стороны, вот здесь и сейчас все они выкладываются на полную. И как же быстро они стали сильнее. Да, без ран не обходится, но они всё ещё живы. И я верю, что каждый из них выживет. Они – герои, которые обязаны жить, в то время как я – злодей…

– Но, – пригвоздив к дереву какого-то зомби, прошептал я, – отчего я теперь ощущаю странное смятение?..

Точно ли всё должно быть так? Точно ли…

– Учитель! – радостно прокричал Эрик, уже подбегая ко мне.

– Отличная работа! – улыбнулся я.

– Но как вы здесь оказались?

– Лучше тебе не знать, – и, правда, то, что произошло в церкви должно остаться тайной. Равно как и всё произошёдшее этой ночью…

***

– А вот и еженедельный «Ардохеллский вестник» подъехал! – в общую кухню вошёл Ричард, радости которого не было предела.

– Не кричи, молю, – ворчала с похмелья Моника.

– Чаво пишут? – зевая, поинтересовался Феранаил, впервые за долгое время проснувшийся трезвым.