В Швеции
Шрифт:
Накрашенное божество Версаля [92] озаряет лучами своей красоты весь мир, они достигают до берегов Меларена и проникают в Тессинов дворец [93] , куда приглашает в гости искусство и науку король, Густав Третий [94] ; его изображение, вылитое из бронзы [95] , установлено на берегу перед роскошным дворцом. Это уже в наши дни, акации осеняют высокую дворцовую террасу, на широкой балюстраде которой красуются в саксонских фарфорах цветы; пестрые шелковые занавеси на больших стеклянных окнах наполовину опущены, навощенные полы гладкие, как зеркало, а под той аркою, где по стене вьются розы, вечно живет в мраморе греческий Эндимион [96] ; как в почетном карауле стоят здесь Фогельбергов Один, Сергелевы Амур и Психея [97] .
92
…накрашенное божество Версаля… — Речь идет, очевидно, о знаменитом короле Людовике XIV (1638–1715). Именно во время его правления пригород Парижа Версаль был превращен в крупнейший дворцово-парковый ансамбль в стиле французского классицизма.
93
Тессинов дворец — имеется в виду Королевский дворец в Стокгольме, который после пожара, случившегося в 1697 г., был перестроен шведским архитектором Тессином Никодемусом Младшим (1654–1728). Пышную отделку интерьеров, характерную для стиля барокко, он сочетал с четкой прямоугольной планировкой.
94
Густав
95
…его изображение, вылитое из бронзы… — Памятник королю Густаву III (1791), работы скульптора Ю. Т. Сергеля (1740–1814), установлен в Стокгольме в 1808 г.
96
Эндимион — в греческих сказаниях прекрасный возлюбленный богини луны Селены, охотник или пастух.
97
…стоят здесь Фогельбергов Один, Сергелевы Амур и Психея… — Фогельберг Б. А. (1786–1854) — шведский скульптор, прославившийся монументальными статуями северных богов. Сергель Ю. Т. — См. примеч. к с. 137.
Мы спускаемся по широкой королевской лестнице; перед нею, там, где Олав Шётконунг некогда протянул железные цепи через меларенский пролив, теперь замечательный мост с лавками наверху и «Стрёмпартерреном» внизу; туда как раз держит курс пароходик «Неккен», набитый пассажирами, которые переправляются из Юргордена на «Стрёмпартеррен». Что такое «Стрёмпартеррен»? Это у стокгольмцев маленькая-премаленькая Villa Reale [98] , скажет неаполитанец; это маленькая-премаленькая Jungfernstieg [99] , скажет гамбуржец. Это малюсенький полукруглый островок, на который мост опирается своими арками, сад, полный цветов и деревьев; его видно сверху, когда стоишь у высокого парапета. Там, внизу, прогуливаются дамы и господа; играют музыканты, под сводами моста сидят группами семейства и угощаются прохладительными напитками, сквозь зелень им видно открытое море, дома и усадьбы, а еще лес и скалы; ты забываешь, что находишься посреди города.
98
Villa Reale (Вилла Реале, ит.) — общественный парк в Неаполе.
99
Jungfernstieg (Юнгфернстиг, нем.) — набережная в Гамбурге.
Вот этот-то мост и соединяет Стокгольм с Нормальмом, где избранная публика по преимуществу проживает в двух длинных, напоминающих берлинские, улицах; однако из всех больших зданий мы посетим одно, а именно театр.
Мы всходим на саму сцену, она имеет историческое значение. Здесь, около первой от рампы правой кулисы, если стоять лицом к зрительному залу, в маскараде был убит Густав Третий; его перенесли вон в ту маленькую комнатку рядом со сценой, между тем как все выходы были перекрыты, а пестрые персонажи, арлекины, полишинели, дикари, боги и богини, снявши маски, бледные от ужаса, сбились в кучу; балет-фарс обернулся подлинной трагедией.
Этот театр был родимым домом Йенни Линд; здесь она совсем еще девочкой пела в хоре, здесь она ребенком впервые выступила, заслужив поощрение; здесь она узнала бедность и горе, когда у нее пропал голос, проливала слезы, возносила смиренные молитвы своему Богу; отсюда северный соловей вылетел в мир, проповедуя чистоту и святость искусства. До чего же красив вид из этого окна наверху: на воду и «Стрёмпартеррен», на огромный, величественный дворец, на Ладугордсландет с большими казармами, на Шепсхольм и отвесно подымающиеся из воды скалы Сёдермальма с садами, дачами, улицами и проглядывающими меж зеленых деревьев церковными куполами. Там стоят корабли, во множестве, борт о борт, с развевающимися флагами. Прекрасное, что открывается взору поэта, должен увидеть и мир; катитесь, руны! Перед нами целиком развернута красочная панорама, которую обрамляет радуга. Смотри же! Солнце на закате, над Седермальмом сгущаются сумерки, серое все более и более темнеет, образуя смоляной фон, на котором обрисовывается двойная радуга; дома так ярко озарены солнечными лучами, что стены их кажутся прозрачными; только что распустившиеся липы в садах выступают навстречу точно свежий молодой лес; готические здания на острове сверкают длинными, узкими стеклами, как при праздничной иллюминации, а сквозь темные ели из окон, что позади, льется, дробясь на тысячу огней, свет, на деревьях как будто бы пылают рождественские свечи; все ярче и ярче становятся цвета радуги, фон же — все черней и черней, а мимо, высвеченные солнцем, пролетают белые чайки. Одной ногою радуга упирается в кладбище, расположенное высоко наверху в Сёдермальме. По народному поверью, там, где радуга касается земли, зарыт клад. Радуга оперлась об одну из могил, там покоится Стагнелиус [100] , прекраснейший шведский скальд, такой молодой и такой несчастный; в той же могиле похоронен Никандер [101] , что пел о короле Энцио [102] и о «Lejonet i oknen» {14} , пел c кровоточащим сердцем; свежий виноградный лист остудил рану и погубил певца. Мир праху, и да здравствуют песни! Мы подходим к вашей могиле, на которую указует радуга. Вид отсюда чудесен. Дома в мощеных крутых улицах подымаются террасами; идя узкими переулочками, взбираясь по бревенчатым лестницам, пешеход может сократить себе пучь, и при этом отовсюду — вид сверху, вид на воду, скалы и зелень. Красивое место для жилья, здоровое место, хотя и не такое аристократическое, как возле брункебергского песчаного кряжа; но оно таким станет! Когда-нибудь на скалистой земле Сёдермальма проляжет стокгольмская Strada Balbi [103] .
100
Стагнелиус Э. Ю. (1793–1823) — шведский поэт. Умер от сердечного приступа, не дожив до своего тридцатилетия.
101
Никандер К. А. (1799–1839) — шведский писатель, автор романа «Король Энцио» и сборника стихотворений «Лев в пустыне» (1838).
102
Король Энцио (ок.1220–1272) — король Сардинии.
103
Strada Balbi (Страда Балби, ит.) — главная улица в Генуе.
Мы стоит наверху. Какой еще город в мире может похвастать лучшим видом на соленый фьорд, на свежее море, на башни, купола, скопление домов и дворец, который сделал бы честь самому королю Энцио, а вокруг — черные, строгие леса с дубом, елью и сосной, так по-северному дремлющие в лучах заходящего солнца. Смерилось, наступает ночь, внизу в городе загорелись огни, наверху в небе загорелись звезды, к звездному полю возносится башня церкви на Рыцарском острове [104] , звезды просвечивают сквозь нее; она словно из кружев, но каждая нить отлита из чугуна и толщиною в бревно.
104
…церковь на Рыцарском острове… — Имеется в виду Риддархольмская церковь, одна из старейших в Стокгольме, место погребения шведских королей. Рыцарский остров — так переводится с шведского название острова Риддархольм.
Туда, в эту церковь, и направляемся мы этим тихим вечером. Здесь царство духов. Погляди, в сводчатых проходах на резных деревянных конях посажены доспехи, в которые некогда облачались Магнус Ладулос. Кристиан Второй, Карл Девятый [105] . Здесь истлевают тысячи знамен, что развевались некогда на игрищах и под музыку; под градом стрел и под громом пушек: длинными лохмотьями свешиваются они с древка, иные же древки брошены наземь, ибо знамена давно уже рассыпались в прах. В этих стенах почивают в серебряных и медных гробах почти все короли Швеции. Из главного прохода в открытую решетчатую дверь видны поставленные друг на друга барабаны и развешанные знамена; здесь хранится окровавленная рубаха, а в гробу истлевает Густав Адольф. Но а кто мертвый сосед в часовне напротив, в другом боковом проходе? Там под стеклом лежит простреленное платье, на полу — пара тяжелых, толстых сапог, — они принадлежали королю-герою, скитальцу, чье королевство ныне — сей тесный гроб, Карлу Двенадцатому.
105
Карл Девятый (1550–1611) — король Швеции.
Эти своды священны! Под ними собрались могущественные мужи столетий, недолговечные, как съеденные молью знамена, немые и вместе такие красноречивые. А снаружи волнуется жизнь; в мире все идет своим чередом; в старых домах сменяются
Глава XII. Юргорден
Юргорден [106] — это целый кусок суши, превращенный в сад самим Господом. Поедем-ка туда, мы пока еще в городе, но перед дворцом — широкая, вытесанная из камня лестница, спускающаяся к воде, где стоит далекарлийка [107] и звонит в бронзовый колокол: на борт! Лодок здесь достаточно, выбирай любую, все — с колесом, его вертят далекарлийки. На далекарлийке сорочка из грубого белого полотна, красные чулки с зеленою пяткой и башмаки на неимоверно толстой подошве, с передком, который доходит до самой голени; лодка ее украшена зелеными ветками, и вот она уже стремительно отплывает. Перед нами вырастают дома и усадьбы, показываются церкви и сады, Сёдермальм возносит их выше корабельных мачт; пейзаж напоминает Босфор возле Перы [108] ; пестрый наряд далекарлийки сойдет за восточный, и слышишь, ветер доносит до нас меланхолические звуки свирели, два бедных далекарлийца играют в гавани музыку, это те же меланхолические, протяжные звуки, что выдувают болгарские музыканты на улицах Перы. Мы высаживаемся на берег в Юргордене. Какое обилие экипажей, движущихся рядами по широкой аллее, какие толпы нарядных прогуливающихся людей всех сословий! Вспоминается Вилла Боргезе [109] , куда во время сбора винограда идут проветриться римляне и иностранцы. Ты в парке Боргезе, ты на Босфоре — и вместе с тем далеко на севере. Привольно раскинулась ель, береза склоняет свои ветви так, как умеет одна лишь плакучая ива, а какие невероятно красивые, огромные дубы, даже сучья их подобны могучим деревьям, они так и просятся на картину; перед нами простираются чудесные зеленые лужайки, а совсем рядом катит свои зеленые, глубокие воды фьорд, как если бы он был рекою; пристань пестрит судами, большие корабли с раздутыми парусами, один выше другого, пароходы и лодки причаливают и отчаливают.
106
Юргорден — один из островов, на которых расположен Стокгольм.
107
Далекарлийка — жительница провинции Даларна (Далекарлия).
108
Пера — квартал в Стамбуле.
109
Вилла Боргезе — дворец княжеского рода Боргезе в Риме.
Пойдем-ка к вилле Бюстрёма [110] ; она расположена вон на том каменистом утесе, за который крепко держатся большие дубы; посмотри отсюда на триединый город, Сёдермальм, Нормальм и остров с величественным дворцом. На этом утесе замечательно строить, и здание стоит, причем оно почти целиком из мрамора, словно перенесенная по воздуху сюда на север какая-нибудь Casa santa d’Italia [111] . Стены внутри расписаны на помпейский манер, но тяжеловато, ничего гениального, кругом расставлены Бюстрёмовы мраморные изваяния, в них отсутствует дух античности, мадонна тяжело волочит свою мраморную драпировку, девочка с цветочной гирляндой — безобразный ребенок, возле Геро [112] с плачущим Амуром на ум приходит балетная поза. Но обратимся к красивому. «Торговка Амурами» красива, у «Купальщиц» камень сминается в мягкое полотно; одна из них, выступя вперед, пробует ногою воду, и тебе передается ощущение, что вода холодная. Прохлада мраморного зала усиливает это впечатление, и тебя пробирает озноб!.. Выйдем-ка наружу, на солнечный свет, подымемся на соседнюю скалу, высящуюся над усадьбами и домами; в расщелинах ее растут дикие розы; между пышных елей и грациозных берез падают солнечные лучи, красиво ложась на высокую траву перед огромным бронзовым бюстом Бельмана [113] ; сей уголок был излюбленным местом скандинавского импровизатора, здесь он лежал в траве, слагал и пел анакреонтические [114] свои песни; здесь ежегодно отмечают летом его праздник. В сиянии красного вечернего солнца мы воздвигнем тебе алтарь, это чаша с обжигающим пуншем, водруженная на бочку, увенчанную дикими розами. Мувиц пробует свою валторну, ту самую, что звучала в погребке словно рог Оберона [115] , и все пускалось в пляс, начиная с Уллы и кончая Мамашей из «Петуха» [116] , притоптывало ногами, прихлопывало в ладоши и пристукивало оловянными крышками пивных кружек:
110
Бюстрём Ю. Н. (1783–1848) — шведский скульптор, с которым Андерсен познакомился в 1833 г. в Риме.
111
Casa santa d’Italia (Каса Санта де Италия, ит.) — Святой дом, христианский храм в Италии.
112
Геро — в греческих сказанииях юная, прекрасная жрица Афродиты в Сеете, покончившая с собой после того, как ее возлюбленный Леандр из Абидоса утонул в море.
113
Бельман К. М. (1740–1795) — выдающийся шведский поэт, с именем которого связан расцвет шведской лирики второй половины XVIII в. Бронзовый бюст Бельмана был выполнен скульптором Ю. Н. Бюстрёмом в 1829 г.
114
Анакреонтические стихи — легкая жизнерадостная поэзия, близкая по духу лирике древнегреческого поэта Анакреонта (ок. 570–478 до н. э.).
115
Оберон — король эльфов в старофранцузской поэзии.
116
Мувиц, Улла, Мамаша из «Петуха» — персонажи бельмановских «Посланий Фредмана» (1790).
Картина Тениера [118] ожила и продолжает жить в песне. На любимом месте Бельмана дует в рог Мувиц, и вокруг чаши с обжигающим пуншем пляшет вся честная компания, от мала до велика, и кареты тоже, и повозки с лошадьми, и наполненные бутылки, и кружки, постукивающие крышками; мелодично звучит бельмановский дифирамб [119] , шутка и грубость, порою прокрадывается и грусть:
117
«Эй, душа дорогая, смочи-ка свой прах!» — Цитата из «Послания Фредмана № 1» Бельмана.
118
Тениер Д. (1610–1690) — фламандский художник, мастер жанровой живописи.
119
Дифирамб — жанр античной лирики, песнь в честь бога Диониса, или Вакха. Позднее — литературная форма, близкая к гимну и оде.
Художник, хватай кисть и палитру и пиши менаду [121] , но не ту, что попирает мехи и с развевающимися по ветру волосами поет песни восторга, а ту, что подымается из Бельмановой дымящейся чаши, эту пуншевую Анадиомену [122] , в красных туфлях на высоких каблуках, с бантами на платье и с разлетающимися вуалью и накидкою, разлетающимися, разлетающимися донельзя! Она проворно откалывает с своей груди розы поэзии и вставляет в носик пивного кувшина, постукивает крышкой, поет о звуках валторны, штанах и старых башмаках, а мы тем временем вдыхаем аромат розы и видим пару сияющих глаз, они говорят о грусти и усладе людского сердца {15} .
120
«…слезы так и лились от кипарисов обилья…» — Цитата из «Послания Фредмана № 27» Бельмана; «кладбищенскими кипарисами» в ту эпоху называли стихотворные эпитафии.
121
Менады — в античной мифологии спутницы бога Диониса.
122
Анадиомена — одно из имен богини любви Афродиты (то есть пенорожденная — греч.).