В сумерках веры
Шрифт:
Сбоку от паланкина шёл один из святых братьев, достаточно высокий, чтобы протянуть своему повелителю конец вокс-рекодера. Как только его преосвященство овладел устройством, святой брат удалился в тень.
— Братья и сёстры, — голос кардинала разносился по округе так, словно бы вещали сами небеса над городом. — Мои драгоценные чада! Пришла пора нам вспомнить о подвигах давно ушедших дней. О великих героях и свершениях, что даровали нам сектор Каликсида!
Едва вступление закончилось, как мир взорвался радостными возгласами и рукоплесканием. Сотня барабанщиков,
Кардинал сделал жест рукой и всё вокруг пришло в движение. Суровые девы замаршировали к лестнице, а могучие носильщики понесли паланкин вперёд. Барабанщики ровным строем двинулись вниз, и даже дворяне, до этого окружавшие ворота собора бесформенной толпой, начали сбиваться в стройные ряды, поднимая над головами полковые штандарты и знамена.
Мы с Себастьяном наблюдали несколько минут, пока Август не указал нам место в процессии.
— Вы всё-таки пришли, — приветственно улыбнулась Афелия.
— Я бы не осмелился отказаться после вашего личного приглашения, сестра, — честно ответил я, осматривая боевой доспех воительницы, на поясе которого висела знакомая кобура. — Мне казалось, вы будете идти во главе.
— Нам отведена скромная роль в этом празднике, инквизитор, — мне приходилось замедлить шаг, чтобы идти в ногу с сестрой. — Лишь четырём из нас даровано право защищать его преосвященство. Если бы Селестина была с нами, то возглавила бы лучших.
— Таких, как Мираэль? — Я не смог скрыть сомнения.
— Как я говорила раньше, эта девушка успела заслужить свою славу, хоть и обладает вздорным характером. Я лишь могу надеяться, что мои испытания смогут воспитать в ней сдержанность.
Кивнув, я вновь поравнялся с Себастьяном, который завороженно глядел вокруг.
И его можно было понять. Буйство цветов окутывало процессию, медленно спускавшуюся к радиальной площади, где толпы народа бились в религиозной экзальтации. По всей лестнице в жаровнях тлели благовония, отравлявшие воздух ладаном и церемониальными маслами.
Мне с трудом удавалось воздерживаться от чихания, ртом хватая свежий воздух, нагоняемый ветром.
Чем ниже мы опускались, тем длиннее становилась процессия, пополняясь за счет жителей остальных уровней соборного района. Каждый перекрёсток к хвосту прирастали толпы людей в костюмах, пародирующих форму имперской гвардии. Некоторые костюмы могли похвастаться схожестью и богатством, но подавляющее большинство являлось скорее насмешкой над воинами Императора.
Когда мы наконец спустились к радиальной площади, мне на глаза попались целые ряды заключённых. Строгие арбитры поддерживали дистанцию между колоссально длинными шеренгами узников, которых раздели и выгнали на мороз в одних набедренных повязках.
Их кожа была выкрашена в серый цвет, а лица скрывались за отвратительного вида масками, которые должны были повторять внешность
И о которых ордосы стёрли почти все упоминания, в том числе и о внешнем виде…
Рядом с судьями стояли священники, окружённые корзинами с камнями. Каждый желающий мог взять один и бросить в заключённого, совершенно не страшась получить порицание. Многие дети с их родителями уже столпились у корзин, желая утолить жажду насилия, скрываемую за масками веселья и праведности.
Кардинал же двинулся дальше в город, сворачивая вдоль площади в сторону золочёного квартала. Мимо проплывали ярмарки и уличные театры, где актеры в своих лучших нарядах заводили публику. Всё это время над площадью продолжали взрываться фейерверки, а барабанщики без устали лупили в барабаны.
Как только процессия вышла на проспект, оцепленный арбитрами, кто-то впереди начал петь. Невероятно сильный женский голос заполнил воздух, перекрывая грохот и удаляющийся звон.
— Неужели это примадонна Кризи? — Вдруг спросил Себастьян, обращаясь к Августу.
— О, а ты ценитель, мой мальчик? — Хохотнул тот, стараясь незаметно вытянуться на носках, чтобы лучше слышать юношу. — Да, это госпожа Дарданелла.
— Невероятно… — Затаил дыхание дознаватель, после чего поймал мой вопрошающий взгляд. — Она главная звезда оперы на Сцинтилле! Ты никогда не слышал о ней?
— Удивлён, что ты так много знаешь, — вместо ответа произнес я.
— Наставники схолы требуют от своих подопечных всестороннего развития, — Себастьян позволил себе скорчить лицо, пародируя мой менторский тон. — Мы не обязаны играть, однако должны разбираться в искусстве. Ведь оно тоже…
— Тоже может быть источником порчи, — закончил я, отворачиваясь и прислушиваясь.
С момента появления этой Кризи в процессии произошли изменения. Барабанщики изменили ритм, подстраиваясь под её голос, и к ним внезапно присоединились трубачи и скрипачи, которые до этого не подавали каких-либо признаков присутствия.
Когда оркестр наконец собрался, над проспектом зазвучали первые слова «Поступи Святого» — гимна, который был сочинён после возрождения Друза. Голос примадонны звучал грустно и трагично, заставляя сердце дрожать от невыносимой боли. Казалось, что буквально на наших глазах уродливый ксенос наносит смертельный удар великому полководцу.
Куплет за куплетом, тоскливая мелодия разносилась над процессией, пока совсем не замолкла, чтобы уступить место крещендо, набирающему силу и торжественность, подобно милости Императора, что наполняла бездыханное тело Друза.
Захваченный звучанием и чарующим голосом, я отстал от своих спутников, сливаясь с толпами младших служащих и городских жителей. Композиция вот-вот должна была превратиться в громогласный марш, но я словно бы удалялся от неё всё дальше и дальше.
Яркий мир вокруг стал тускнеть, выцветая и наполняясь серым. Небеса окрасились в болотный цвет, а снег обратился чёрными хлопьями пепла, кружащегося в порывистом ветру…