В тайге стреляют
Шрифт:
Командир оглядел бойцов. Многие поднялись, не ожидая команды, начали выискивать свою одежду.
— Троих достаточно... Никифоров, Люн, Коломейцев!
Молодые бойцы поспешно вскочили, переглянулись между собой и молча принялись собирать обмундирование.
— Придерживайтесь дороги, — наставлял их Фролов. — Ночи сейчас лунные, хорошо видно. Хозяин в этом направлении поехал, — кивнул он в сторону, куда скрылись отступавшие белобандиты. — След его не теряйте. Здесь больше на оленях ездят. Учтите! Товарищ Никифоров, будете за старшего!
— Есть быть за
Морозная ночь была тихая, ясная. На густо-синем, без единого облачка, небе вздрагивали, мерцали лучистые звезды. Полная луна заливала мир бледно-зеленоватым светом. В тайге царил таинственный полосатый сумрак.
На дороге разведчики встали на лыжи. Товарищи помогли им подтянуть крепления.
— Ну, в добрый час! — сказал Фролов и махнул рукой.
Три резко очерченные тени, переливаясь через фосфоресцирующие надувы, пересекли алас и исчезли в завороженном луной лесу. На лыжне крохотными искорками посверкивали осыпающиеся снежинки. В неподвижном воздухе замерло мерное поскрипывание. И снова в тайге затаилась оцепенелая немота.
Разведчики двигались бесшумно, будто бесплотные призраки мелькали между деревьями. Сучок не хрустнет под лыжей, не качнется задетая плечом ветка. Поодаль протянулась сверкающая под луной дорожная колея, исполосованная тенями от ближайших лесин.
Назарка задержал шаг, дожидаясь приотставших товарищей.
— Не спеши, а то скоро выдохнешься! — шепотом заметил ему Люн, лицо которого сплошь покрыл иней.
Коломейцев напряженно всматривался вперед и сдувал с верхней губы мохнатые снежинки.
— Чего тянетесь, как непоеные коровы! — недовольно пробормотал Назарка. — Так и к утру не доберемся!
Лыжный след все дальше уводил в тайгу. Чуть слышно поскрипывал снег, да с шелестящим шумом рвалось из легких дыхание. Далеко позади остались тепло, горячий ужин, спокойный сон. Впереди — холод, мрак, неизвестность... Луна поднялась высоко и стала маленькой,
Назарка шел первым, резкими и сильными движениями выбрасывая лыжи вперед. Винтовка за плечами. На поясе патронташ, гранаты, нож. До боли в глазах он вглядывался в пятнистую под луной тайгу. Иногда он замирал и, приподняв заледенелое ухо шапки, вслушивался. Определенно, белые где-то близко. Далеко удрать они не могли: погоня измотала и их.
Немного погодя Назарка опять остановился. Коломейцев нервничал, спешил и наехал ему на задки лыж. Кости видно не было. Когда тот подошел, Назарка спросил:
— Чего отстаешь?
— Крепление плохо подогнал. Лыжа вихляет.
— Подтягивай. Мы подождем... Т-с-с-с! — зашипел вдруг Назарка и присел.
Товарищи незамедлительно последовали его примеру.
— Что? — горячо дохнул ему в лицо Костя.
— Слушай!
Назарка сдернул шапку и повернулся к востоку.
— Пуганая ворона куста боится! Мерещится тебе! — облегченно произнес Люн, поднимаясь. — Ничего нет и в помине... Двигай!
— Я тоже ничего не услышал! — охотно подтвердил Коломейцев.
Однако Назарка по-прежнему был неподвижен и лишь предупреждающе
— Едут!.. А кто?
— Может, не беляки. Может, хозяин...
— Много лошадей бежит! — через плечо бросил Назарка. — Кто сейчас поедет? Жителей там нет, однако... Ваня, надо к отряду! Зови наших сюда! Мы с Костей здесь будем. Задержим их. Все до юрты не успеем добежать. На лошадях обгонят! Давай!
Коломейцев помчался по утоптанной лыжне, взвихрив за собой искристую пыль.
— Готовиться! — коротко приказал Назарка Люну.
Доведенные до отчаяния, белобандиты решили еще раз применить свой излюбленный прием. Глухой ночью врасплох напасть на спящих красноармейцев, перебить их и надолго замести свои следы. За счет красных можно было запастись оружием и боеприпасами для дальнейшей борьбы.
— Под ноги лошадям!.. Я под первую, ты — под вторую! — прошептал Назарка.
Он сдернул с ремня гранату и сунул в нее запал. Взмокшее от пота белье липло к телу, стесняло движения. Назарка расстегнул на полушубке верхние пуговицы и, пригнувшись, пополз к дороге. Люн пыхтел в нескольких шагах от него.
Уже отчетливо доносило скрип полозьев, фырканье, невнятное людское бормотанье.
Низкорослая темношерстная лошадь с развевающейся гривой поравнялась с мыском, где затаились красноармейцы. На санях хорошо вырисовывались силуэты закутанных в дохи белобандитов. В блекнущем свете луны они казались бесформенными глыбами. За первой подводой следовали остальные.
Беляки, видимо, и в мыслях не имели повстречаться с красными, были совершенно беспечны и не выслали даже головной дозор... Напружиненный для броска Назарка привстал, до отказа отвел назад руку со стиснутой в ней гранатой.
У первых саней выплеснуло огонь. Глухо, будто из-под земли, прогремели разрывы. Неподвижный воздух всколыхнуло. С деревьев посыпалась кухта. Назарка и Люн, притаившиеся за деревьями, не дали опомниться врагу. Следом они метнули еще пару гранат. Пронзительно закричал смертельно раненный конь.
Повстанцы растерялись. Они вываливались из саней, скидывали с себя громоздкие дохи и ошалело метались по узкой, стиснутой сугробами дорожной колее. Красноармейцы посылали во врагов пулю за пулей.
Через некоторое время со стороны белобандитов тоже раздались выстрелы. По лиственницам звучно защелкало. На землю посыпались сбитые ветки и коринки. Один за другим уцелевшие беляки скрывались в лесу. Бандиты с последних подвод рассыпались в цепь. Оттуда дробно застучал пулемет. Под его прикрытием беляки перебежками подходили все ближе и ближе. Уже хорошо было видно, как над закуржавевшими валежинами, будто играючи, перемигивались огоньки.
— Отходи! — крикнул Назарка. — Я прикрою!
Пригнувшись, Костя побежал. Когда он залег и опять открыл огонь, Назарка тоже побежал. Он петлял меж деревьями и безостановочно стрелял, чтобы у противника создалось впечатление, будто красных много.