В тишине забвения

Соланж Тиана

Но тут же его захлопнула, вспомнив своё поведение несколькими минутами ранее. Что-то в последнее время чувство такта и воспитание мне изменили. Может прав в чем-то отец, и я действительно переняла склонность к «драмам» на публику от матери?

— И не пожалел бы потом? — с интересом спросила я несколько секунд спустя.

На его лице не отразилось ни единой эмоции, когда он коротко ответил мне:

— Возможно…

— Понятно, — мило улыбнулась я, заталкивая раздражение вглубь себя, — Ладно, твоя взяла. Надеюсь, ты поможешь мне с переездом? — хитро

спросила у мужчины.

«Откажется», — невольно подумала я, вспомнив, как прошлый раз три раза заставляла его передвигать шкаф. Ну, не могла я рационально ответить себе на вопрос, почему он меня бесит?

— Конечно, какой разговор, — спокойно произнёс Алексей, а в его глазах сверкнули веселые смешинки. — За отдельную плату…

— Что-о?! — пропищала я, задыхаясь от его наглости. Знает же, что я живу только на стипендию, а отец заморозил все мои счета и карты. — Тебе не хватает зарплаты, что платит мой отец? Спасибо, я сама справ…

— Просто поужинайте со мной, Анастасия Викторовна, — вежливо и спокойно попросил Алексей.

Признаюсь, я впервые впала в ступор. Нет, меня приглашали на ужин иногда сыновья папиных партнеров, но их всех я знала с детства и не воспринимала их приглашения всерьез. Но Алексей… Он был совсем другим, и я испытывала к нему…робость, что ли?

— Ужин? — тупо переспросила я, глядя куда-то в сторону. — Не знала, что простой охранник может…ой, — я тут же прикрыла рот, рукой, понимая, что сказала бестактность. От моего взгляда не укрылось, как мои слова задели его гордость, а лицо закаменело.

Проклиная себя за несдержанность, я попыталась извиниться.

— Прости, я совсем не это хотела сказать…

— Нет необходимости извиняться, Анастасия Викторовна, вы правы. Я всего лишь охранник, — в его словах слышалось ледяное презрение.

Вот так, необдуманно сказанная фраза, разрушила нашу… дружбу? Алексей вновь вернулся к вежливо-отстраненной форме общения, но с переездом всё-таки помог. Сам нашёл рабочих, чтобы перенести вещи, вызвался сообщить хозяйке съёмной квартиры, что съехала. Его помощь была неоценима и все больше загоняла меня в уныние. Мне было скверно. Мне было стыдно за свои слова. Несколько раз я пыталась подойти и попросить прощения, но всякий раз натыкалась на колючий взгляд синих глаз.

С хозяйкой квартиры общаться мне не пришлось. К слову, видела я её всего один раз, да и то издалека. Алексею она приходилась дальней родственницей, поэтому разговор он вёл сам.

В этот день я чувствовала себя особенно гадко. Меня мучила совесть за обидные слова, но к концу дня сильно разболелась голова. И я решительно отбросила все мысли об этом. Сделанного не воротишь, как говорится, слово не воробей… Алексей в тот вечер больше не приходил, даже следующим утром я шла на учебу в одиночестве. Даже погода была под стать настроению, дул холодный осенний ветер. Напоминая, что зима не за горами и стоит подумать о тёплой одежде. Придётся ехать в дом отца, так как, собираясь в первый раз впопыхах, я не подумала захватить тёплую куртку.

Вечером у меня поднялась температура, и охрип

голос. Следующие два дня я металась в горячке по кровати. Выписанные врачом лекарства мне купила Маша, но помогали они слабо. Девушка пыталась помочь мне, но жар не спадал. Заметив её взгляд, направленный на гудящий мобильник (мне не хотелось разговаривать с кем-либо, и я поставила его в режим виброзвонка), я лишь устало кивнула. Уже понимая, что с пением на ближайшие месяцы придётся расстаться, мне ничего не оставалось, как прохрипеть:

— Скажи ему, пусть приедет, — дальше сознание затопила темнота.

Я не помнила, сколько провалялась в беспамятстве, но очнулась я в холодном поту в тёмной комнате. Мокрая футболка липла к телу, простыни были влажными, хоть выжимай, что-то холодное и мокрое съехало мне на нос, окончательно приводя в чувства.

Первая здравая мысль, мелькнувшая в голове: «Который час? Мне же нужно на занятия», а еще очень хотелось пить. На столике у кровати я заметила стакан с водой, в которой плавал ломтик лимона. Не задумываясь особо над тем, что в комнате общаги, где я поселилась, напрочь отсутствовал столик, я потянулась к стакану. С трудом обхватила его ослабевшими пальцами, а вот удержать не смогла, и он со звоном упал на пол. А я, со звоном в ушах, упала обратно на подушку. Казалось, что силы покинули меня, да и тело ощущалось чем-то инородным.

В углу раздался какой-то грохот, а потом резко зажёгся свет. Я сонно захлопала глазами, а мне на лоб опустилась тёплая рука.

— Что с тобой? Тебе плохо? — Алексей ощупал мой лоб, а затем улыбнулся. — Отлично, температура спала. Как чувствуешь себя?

— Пить, — хрипло прошептала я.

— Молчи, твой голос сейчас похож на воронье карканье, — сделал он мне «комплимент», рассмеялся и вышел.

А у меня не было никаких сил, чтобы ответить ему, да и обидеться тоже.

— Что ты делаешь в моей комнате? — сипло спросила я, когда, наконец, утолила жажду. — И где Маша?

— Полагаю, на занятиях, — глядя на наручные часы, произнёс он. — И, к слову, это моя комната.

— О-о-о! — выдохнула я, разглядев, наконец, незнакомую обстановку.- Но, тогда…

— Хочешь спросить, как ты здесь очутилась, — спокойно произнес мужчина, словно читая мои мысли. — Мы с твоей подругой решили изолировать тебя. Не знали, чем ты заболела, даже врач поставил под сомнение диагноз. Предлагал везти тебя в стационар, но решили, что под моим чутким присмотром, тебе быстрее станет лучше. Маша боялась заразиться и согласилась с моими доводами.

«Предательница», — подумала я, но в душе была согласна с ними.

— Да, теперь я долго не смогу петь, — тоскливо прошептала я, отворачиваясь от пытливого взгляда синих глаз. Горло саднило, а шепот причинял меньше боли.

— Доктор сказал, что у тебя обычная простуда, которая наложилась на стресс. Ты сможешь петь недели через две-три, — пояснил он, заметив мой взгляд. А затем без предисловий спросил — Почему не сказала, что у тебя нет тёплых вещей? Я бы сам съездил к твоему отцу и забрал остальные вещи.