В твоих пылких объятиях

Мур Маргарет

– Да, король меня разозлил, и я ничего не могла с собой поделать.

– В таком случае ты куда храбрее большинства придворных.

– Между прочим, я была еще и напугана.

– Личности большинства монархов воздействуют на людей именно таким образом. По счастью, наш Карл куда доброжелательнее других европейских венценосцев.

– Придется поверить тебе на слово. Я, правда, особой доброты в нем не заметила.

– Тебе для сравнения следовало бы познакомиться с королем Франции.

– Спасибо, не надо.

– Должен

тебе заметить. Карл относится к тебе лучше, чем ко мне.

– Ты шутишь? Ведь это ты его друг, а не я.

– Ты – красивая женщина, и в этом твое преимущество.

В сущности, ты можешь вертеть мужчинами, как тебе заблагорассудится. Взять хоть меня, к примеру. Там, на конюшне, когда твои грумы тупо на меня смотрели и бормотали в ответ на мой вопрос нечто невразумительное, я пришел в такой гнев, что едва не надавал им пинков. Но сейчас в твоем присутствии я сделался мягким и податливым как воск, и ты при желании могла бы вить из меня веревки.

– Ну, «мягкий и податливый как воск» – это не о тебе. Твоя стихия – огонь, потому что ты очень вспыльчивый.

– Ну что ж, огонь так огонь. Я действительно вспыхиваю как порох.

Хотя разговор, казалось, шел о совершенно посторонних предметах, в глазах Ричарда вспыхивали искорки страсти. Взяв руку Элиссы, он поднес ее к губам и перецеловал каждый пальчик.

– У меня много работы, – произнесла Элисса, но попыток освободить руку не предпринимала. – Когда я покончу с балансом… мне придется… я должна буду…

– Чем бы ты ни занималась, дело, насколько я понимаю, не очень срочное.

– Но ведь уже почти полдень, – сказала Элисса.

Блайт ответил ей победной улыбкой соблазнителя:

– Я знаю.

Он отпустил ее руку, и она почувствовала разочарование.

– Ладно, – сказал он. – Если ты предпочитаешь сидеть за скучными бухгалтерскими книгами, я мешать тебе не стану. Поеду кататься, как и намеревался, и возьму с собой Уила.

Возражений нет?

– Какие могут быть возражения? Малыш, от этой идеи будет в восторге. К сожалению, я так занята, что не часто выбираюсь с ним на верховые прогулки.

Элисса с удовольствием захлопнула бы сейчас конторские книги и отправилась кататься с Ричардом, но она усилием воли подавила этот порыв – делами, кроме нее, заниматься было некому.

– Как я понимаю, пони принадлежит Уилу?

Элисса кивнула:

– Ты правильно понимаешь, А соловая кобылка – моя;

– Это милое ручное животное? Признаться, я думал, что тебе с твоим темпераментом требуется совсем другая лошадь.

– Я катаюсь ради удовольствия и в скачках не участвую.

– А вот я люблю скачки. – Ричард понизил голос до шепота и многозначительно посмотрел на Элиссу. – Вроде тех, что ты устроила мне вчера ночью.

– Предупреждаю тебя, Ричард Блайт, ты сбиваешь меня с пути истинного! – воскликнула Элисса. чувствуя, как

при воспоминаниях о прошедшей ночи по всему ее телу разливается тепло.

– Уверяю тебя, это не так уж трудно сделать. Глядя на тебя, я даже начинаю думать, что придворным дамам есть чему поучиться у деревенских вдовушек.

– Поскольку мне запрещено упоминать имя покойного мужа в своей спальне, – бросила она сердито, – тебе тоже не стоит говорить в моем присутствии о придворных дамах – по крайней мере в этом кабинете.

– Да ты ревнуешь!

Она поднялась с места, обошла вокруг стола и встала с ним рядом.

– Теперь, когда я волей короля заполучила мужа, – сказала она, прикасаясь с видом собственницы к груди Ричарда, – делить его с кем бы то ни было, тем более с придворными дамами, в мои намерения не входит!

– Бог мой, женушка! – воскликнул Ричард, заключая ее в объятия. – Мы прожили всего несколько дней, а ты уже норовишь навесить мне на член замок.

– Ричард! Разве говорить грубости обязательно?

Ричард рассмеялся и, прежде чем выйти из комнаты, поцеловал ее в лоб.

– Хотя моя стихия огонь, я не стану давать волю чувствам и овладевать тобой в этом тесном кабинете при ярком свете дня. Если ты так занята, как утверждаешь, я подожду до вечера, а пока отправлюсь на конюшню.

– Кстати, – сказала ему Элисса, – ты был совершенно прав, когда сказал, что у вороного жеребца зловещий оскал.

Морда у него не внушает доверия. Жеребец принадлежал Уильяму, а он был человеком жестоким и колотил его почем зря.

По этой причине у коня испортился характер, и теперь он никого к себе не подпускает. Я много раз хотела его продать, но желающих его купить, как ты понимаешь, не нашлось.

Да, чуть не забыла! – Элисса протянула руку, чтобы взять со стола письмо. – Альфред Седжмор приглашает нас сегодня на обед, который он устраивает в твою честь.

Ричард удивленно выгнул брови:

– У вас так понимают добрососедские отношения?

– Но ведь он действительно мой добрый сосед, – напомнила она. – Между прочим, он пригласил на обед всех мало-мальски значительных людей из округи Оустона. Пишет, что им всем не терпится с тобой познакомиться.

– Насколько я понимаю, отказаться нельзя?

– Нельзя. Надеюсь, тебе не хочется предстать в глазах местного общества самовлюбленным грубияном?

– А что? Неплохая мысль. По крайней мере никто не станет к нам соваться с непрошеными визитами.

– Если ты откажешься, Ричард, то поступишь не очень мудро. Теперь тебе здесь жить.

– Не дай Бог обидеть наших достойных соседей, в особенности эту хитрую бестию мистера Альфреда Седжмора! – в притворном ужасе вскричал Ричард. – Но ты, Элисса, не беспокойся – я буду паинькой. Кто знает, не встречу ли я случайно на обеде кого-нибудь из своих прежних знакомых?