В усадьбе
Шрифт:
— За что же такая немилость, баринъ? Лучше сосду поспособствовать.
Баринъ молчалъ.
— Ну, прощенья просимъ. Вижу я, что съ вами пива не сварить… проговорилъ мужикъ посл переминанья съ ноги на ногу, передвинулъ картузъ со лба на затылокъ, что означало поклонъ, и сталъ отходить отъ галлереи.
II
Баринъ и барыня сидли на террас своей дачи-усадьбы и пили утренній чай. Съ ближайшихъ къ террас клумбъ тянуло запахомъ резеды, левкоя, душистаго горошка. Погода стояла прекрасная.
— Цыплятъ надо сть… Куда намъ столько цыплятъ? Насдки вывели множество… Сначала будемъ съдать птушковъ… говорилъ онъ. — Ты закажи кухарк жареныхъ цыплятъ. Да ужъ коренья поспли. Отличная свекла. Салатъ можно изъ свеклы, а то все огурцы да огурцы… Вообще надо утилизировать огородъ и птичникъ. Мясо будемъ и въ город сть. Потомъ можно смородинный кисель… Смородины у насъ ужасти сколько. Вмсто супа ботвинья. Надо шпинатъ изводить, а то израстется.
— Да вдь рыбы хорошей нтъ къ ботвинь, возразила барыня. — Мужики на деревн только и ловятъ, что мелкихъ окуней да щукъ.
— Съ окунями и со щукой также хорошо… Зелень своя, квасъ свой, рыбы на двугривенный купить — и вс сыты… Затмъ можно соусъ изъ грибовъ — вотъ и все. Вчера дти ходили съ гувернанткой въ лсъ и множество грибовъ набрали. Такимъ порядкомъ мы и будемъ окупать содержаніе усадьбы. Это первый доходъ.
— А послушалъ бы ты, что кухарка говоритъ про этотъ доходъ!
— Что такое?
— Скучаетъ очень, не закупая провизіи. Наживы нтъ.
— Да гд же здсь закупать? Здсь вдь не городъ, рынковъ нтъ.
— Вотъ объ этомъ-то она и скучаетъ, что рынковъ нтъ, что всю провизію мы сами изъ города привозимъ. «Если, говоритъ, въ половин августа не передутъ въ городъ, то я уйду, потому безъ наживы мн жить не возможно».
— Конечно же, въ половин августа не передемъ. Въ сентябр мн нужно кое-что при себ осеннее посадить. Я выписываю ягодные кусты хорошихъ породъ. Деревцовъ надо подсадить. Надо приказать распахать подъ огородъ лишнія гряды.
— Ну, вотъ, стало-быть посл половины августа она будетъ просить расчета. Мн это ключница Афимья передала.
— Ужасная сплетница! Она и мн сегодня поутру плела-плела про прислугу, такъ что я уже запретилъ ей говорить. Хочетъ непремнно сжить и кучера, и огородника, и птичницу Василису, а на мсто ихъ поставить какихъ-то своихъ излюбленныхъ людей. Непремнно у ней просилась къ намъ какая-нибудь кухарка отъ сосднихъ помщиковъ — вотъ она и прочитъ ее на мсто нашей кухарки.
— Гд же она можетъ видться съ помщицкими кухарками! У насъ ближе трехъ верстъ и сосдства-то нтъ. Нтъ, вдь это въ самомъ дл: кухарки не любятъ жить въ деревенскихъ усадьбахъ, сказала барыня. — Во-первыхъ, здсь закупки провизіи нтъ, стало-быть нтъ и наживы, а во-вторыхъ, он скучаютъ безъ своихъ гостей.
— Да, вотъ, что солдатамъ-то ихнимъ сюда прізжать далеко!
Передъ террасой стоялъ кучеръ съ опухшими глазами и краснымъ лицомъ, переминался съ ноги на ногу и снялъ шапку.
— Теб что? спросилъ
— Воля ваша, сударь, а намъ, кажется, безъ козла не обойтись, началъ кучеръ.
— Безъ какого козла? удивленно выпучилъ глаза баринъ.
— Извстно, какіе козлы бываютъ. На конюшняхъ ихъ во многихъ хорошихъ домахъ держатъ.
— Зачмъ это?
— Домовой-съ… Отъ домового… Врите ли, сегодня всю ночь меня въ конюшн мучилъ. Я въ конюшн сплю. Просто онъ выживаетъ насъ. Вотъ теперича августъ мсяцъ на носу, знаетъ онъ, что въ август намъ надо вызжать въ городъ — вотъ онъ и выживаетъ.
— Что за чепуха!
— Истинный Христосъ, выживаетъ. Или ужъ, можетъ быть, здсь мсто такое, что ли. Онъ и при перезд сюда намъ встрчу устроилъ и разыгрался а потомъ позатихъ маленько, а теперь вотъ опять.
— Вздоръ, вздоръ ты городишь!
— Позвольте, какой же вздоръ… Извольте посмотрть — это что?
Кучеръ откинулъ прядь волосъ съ виска и показалъ синякъ.
— Гд это тебя угораздило? спросилъ баринъ.
— Зачмъ меня угораздить… Это все онъ-съ… Онъ шалитъ. Выживаетъ — вотъ и шалитъ. Три раза меня съ койки сбрасывалъ. Койку я себ въ конюшн устроилъ — и вотъ какое утшеніе.
— Глупости! Просто ты вчера ходилъ на деревню къ Амосу Ермолаеву, выпилъ на постояломъ — и наткнулся на чей-нибудь кулакъ. Я вдь тебя знаю, ты пьяный вздорный.
— Позвольте-съ… Вдь это обида… За что же такія слова?.. Я вашихъ лошадей руководствую какъ себя самого, лошади у меня сыты, довольны, а вы супротивъ меня всякую пронзительность и все эдакое…
Кучеръ и по сейчасъ былъ пьянъ. Онъ даже слегка покачивался на ногахъ. Баринъ подозрительно посмотрлъ на него и сказалъ:
— Пойдемъ въ конюшню. Покажи мн лошадей. Ты что-то большую дружбу завелъ съ Амосомъ Ермолаевымъ. Вдь Амосъ Ермолаевъ даромъ къ себ не принимаетъ, безъ денегъ или безъ овса водки не даетъ.
— Владычица! Да неужто я лошадей буду овсомъ обижать! Я животину люблю больше себя. Самъ не допью, не домъ… Да и не возьметъ Амосъ Ермолаевъ овса, не такой онъ человкъ.
— Отца съ матерью — и того возьметъ, если кто на вино ихъ смнять вздумаетъ, проговорилъ баринъ, идя за кучеромъ въ конюшню
— И лошадей онъ мучилъ. Ужасти какъ мучилъ. Всю ночь мучилъ. Началъ я поутру корму задавать, гляжу — въ мыл вс… разсказывалъ кучеръ.
— Кто мучилъ-то?
— Да все онъ же, домовой-съ… Вдь онъ разыграется, такъ удержу нтъ.
— О, Господи! Когда я нападу на трезвыхъ людей! вздохнулъ баринъ.
Кучеръ отворилъ конюшню и указалъ на порожнее стойло съ койкой.
— Вотъ съ энтаго мста онъ меня шарахнулъ, да вонъ объ энтотъ уголъ, указалъ онъ. — Воля ваша, а козла надо. Какъ козла мы заведемъ, такъ сейчасъ онъ и уймется. Онъ козла любитъ, онъ сейчасъ утихнетъ.
Баринъ пропускалъ слова кучера мимо ушей и смотрлъ на лошадей.
— Девятый часъ утра теперь, а ты не усплъ ихъ еще даже и вычистить, сказалъ онъ. — Разв такъ исправные кучера длаютъ? А все оттого, что къ Амосу Ермолаеву на деревню часто бгаешь.