В усадьбе
Шрифт:
— Позвольте, сударь, да ужъ при домовомъ чисть не чисть, а он все равно гладкія не будутъ. Ты ихъ вычистишь, а онъ опять взъерошитъ. И тла имъ при домовомъ не насть. Хоть ты какъ хошь корми, а кучеру онъ все равно непріятность сдлаетъ. Брюхо отъ сна надятъ, а чтобы отъ овса польза вышла — при домовомъ ни въ жизнь. Козла завести, будетъ польза. Онъ козла любитъ и смилостивится. Намъ безъ козла какъ есть нельзя, совсмъ невозможно. Я вотъ еще ночку перегожу, да ежели опять, то, воля ваша, а ужъ не втерпежъ. Безпремнно козла надо.
— Чортъ знаетъ, что
— Позвольте, сударь… Да вамъ, по вашему господскому положенію, гд же это все знать! Вы этого знать не могите. А на козла-то ужъ денегъ не жалйте. Сно у насъ не покупное, а козелъ вообще для конюшни животина нужная. Гд хорошая лошадиная охота, тамъ завсегда козелъ. Амосъ Ермолаевъ даже, вонъ, предлагалъ козла.
— Кабатчикъ? А! Ну, теперь я понимаю!
— Позвольте-съ… Вы полагаете, я изъ корысти? Вотъ святая икона! Вотъ пусть самъ Егорій Побдоносецъ… Мн что?.. А черезъ козла и лошади будутъ исправны, да и кучеръ не обиженъ. Ну, что хорошаго, ежели онъ мн каждый день то глазъ подобьетъ, то ребро поломаетъ! Вдь можетъ и нутренность перетряхнуть… Тоже, какъ съ койки скинетъ. Долго ли до грха! Сами учтите, какой интересъ будетъ!.. Мн вызжать, а я и на козлахъ сидть не могу.
— Глупости и глупости.
— Да какъ же глупости-то? Позвольте… За что же зря увчить человка, коли черезъ козла можно воздержаться? Помилуйте… Человка увчить и лошадей портить. Вдь онъ разыграется, да не залюбитъ, такъ начнетъ овесъ у лошадей отсыпать — ну, и подберутъ он сейчасъ тло. Засыпай — все равно онъ овесъ уворуетъ.
— Онъ ужъ и такъ уворовываетъ. И не съ козломъ надо на него выходить, а просто взять и прогнать его, сказалъ баринъ.
— То-есть это въ какихъ же смыслахъ прогнать? спросилъ кучеръ.
— Будто не понимаешь! Какой маленькій! Прогнать за пьянство и взять новаго кучера.
— Новаго возьмете, при домовомъ все равно пьянствовать будетъ. Я изъ-за чего выпилъ сегодня? Изъ-за страху, изъ-за домового. Не каждому тоже пріятно, чтобы съ коекъ сбрасывали по ночамъ, да синяки подъ глазами подставляли. Ночь-то подходитъ, такъ боишься… А дать Амосу Ермолаеву шесть рублевъ за козла — и ничего не будетъ.
— Ты говори толкомъ. Амосу Ермолаеву пропитаго кмъ-нибудь козла сбыть надо, что ли? подсмивался баринъ.
— Зачмъ Амосу Ермолаеву козла сбывать такъ ужъ оченно. У него свои лошади есть, а когда я ему разсказалъ о домовомъ, то онъ и продаетъ изъ усердія. «Скажи, говоритъ, вотъ, барину, что у меня есть козелъ». Да и чего тутъ скупиться-то вашей милости? Просто не расчетъ. Шесть рублевъ на козла пожалете — въ лошадяхъ тысяча препона выйдетъ. Да и козленокъ-то какой веселый! Прикажете ему сказать?
— Не надо мн козла.
— Вы ужъ хоть меня то пожалйте, ежели вы своихъ лошадей не жалете. За что я буду страдать? Вотъ лошади-то! Эво, какъ я ихъ руководствую! Извольте посмотрть, какъ он отъ овса себ небо нали.
— Оно и замтно, пробормоталъ баринъ.
— Извольте полюбопытствовать, настаивалъ кучеръ, схватилъ лошадь за языкъ и открылъ ей ротъ, но баринъ
— Ты до двнадцати часовъ выходись хорошенько и отпейся квасомъ, сказалъ онъ кучеру: — а пообдавши запрягай пару лошадей въ тарантасъ. Мн сегодня на станцію надо хать.
— Мы запрягемъ-съ… Будьте покойны… А только безъ козла невозможно… безъ козла не жить-съ, бормоталъ кучеръ, слдуя за бариномъ.
Баринъ снова направился на террасу.
— Ахъ, ты жизнь, жизнь кучерская! Вотъ собачья-то жизнь! слышалось ему въ догонку.
III
— Нтъ, ужъ это изъ рукъ вонъ! Это ршительно ни на что не похоже! Въ жизнь свою я никогда не поврю, чтобы какихъ-нибудь два десятка куръ могли състь въ одну недлю куль овса! горячился баринъ на двор своей усадьбы. — И это въ лтнюю пору, когда курица роется въ навоз, питается червями и личинками.
Тумбообразная и рябая баба, птичница и скотница Василиса, перебирала руками передникъ, завязанный подъ грудями, и говорила:
— А гусей-то, баринъ, вы ни во что не ставите? Вдь у насъ семь гусей. И они овесъ кушаютъ.
— Гуси наши даже дома не ночуютъ, а сидятъ на пруд.
— Ночевать не ночуютъ, а кушать-то домой всетаки приходятъ. Кром того, утки…
— Гуси, куры, утки… Все-таки невозможно… У меня тройка лошадей куля овса не състъ.
— Помилуйте, да нешто я сама овесъ мъ? Вдь я овса не мъ, обидчиво говорила птичница. — Стараешься, стараешься для вашей милости, а отъ васъ только одинъ попрекъ. За то вы посмотрите на нашу птицу… Птички, какъ кубышечки. Ахъ, да… А индйки-то вы ни во что не считаете? Вдь у насъ индйки… Индюкъ подойдетъ къ шайк — цапъ, цапъ, смотришь, половины гарнца и нтъ.
— Отруби теб еще идутъ на птицъ, хлбъ… Картофель… Крапиву ты имъ рубишь и шпаришь.
— Отрубями я цыплятъ кормлю.
— Вретъ, вретъ! кричала съ крыльца ключница Афимья. — На цыплятъ ей гречневой крупы выдаю. Цлый четверикъ въ недлю она цыплятамъ стравливаетъ. Да цыплятамъ ли? прибавила она. — Вонъ мурло-то у ней лопнуть хочетъ.
— Мурло! Ты на свой-то портретъ посмотри. Взгляни въ зеркало-то, полюбуйся. Я и хозяйскими харчами до отвалу довольна. А вотъ у кого носъ отъ хозяйскихъ наливокъ въ цвтъ ударять начало, тому надо стыдиться.
— Ахъ, ты, дрянь эдакая! Да какъ ты смешь меня хозяйскимъ добромъ попрекать! взвизгнула ключница. — Я хозяйское-то добро пуще глаза берегу. Это вы вотъ съ мужемъ ходите да походя калачи пшеничные жуете. Изъ какихъ доходовъ теб калачи сть? Изъ какихъ доходовъ теб чаи съ вареньемъ распивать?
— Не твое дло! Сама барыня позволила мн ягодами пользоваться.
— Ягоды ягодами, а вдь сахаръ-то денегъ стоитъ, чтобъ варенье варить. Отъ доходовъ праведныхъ мужъ-то твой спиньжакъ себ новый сшилъ, что ли? А заячьи шкуры на шугай скупаете… Будто я не знаю, что вы заячьи шкуры скупаете! А овчины кто подбираетъ? Тулупъ у мужа есть, такъ нтъ, надо новый строить. Будто я не слыхала, какъ вы съ портнымъ-то сговаривались!