В золотых чертогах Валгаллы
Шрифт:
Юля смотрит на себя в зеркало. Волосы заплетены в косу, джинсы, свитер, кожаная куртка. Глеб попросил одеться попроще. Ну вот, проще некуда.
Он скоро должен приехать. Не виделись целую неделю. Она соскучилась?.. Нет! Она изнывала от желания его увидеть. Усилием воли заставляла себя не звонить каждый день по несколько раз. Засыпала, думая о нем. Просыпалась и, не открывая глаз, представляла себе его. Она так его хорошо теперь знала. Всего. От макушки золотисто-рыжих жестких волос до кончиков твердых, но бывающих такими нежными, пальцев.
Ее диагноз ясен. Втрескалась. Как мартовская кошка. Точнее, уже апрельская. Можно даже с доктором Глебом не консультироваться. Даже лучше и не заикаться об этом.
Юля вздыхает. Глеб явно ею увлечен. Как может быть увлечен молодой здоровый мужчина привлекательной женщиной. И, собственно, чего уж прибедняться, не только как женщиной. Им интересно вдвоем. Им нравятся одни и те же книги, фильмы, музыка. Глеб умен и начитан, общаться с ним невероятно интересно. Сам Глеб не стесняется говорить Юле комплименты и восхищаться ее интеллектом. И даже когда они не совпадают во вкусах и мнениях, то это все равно… увлекательно. Глеб лишен предрассудков, и иногда ей удается его убедить. Но и сама она, благодаря общению с Глебом, на многие вещи стала смотреть иначе.
Но она-то не увлечена. Она-то… влюбилась. Любит. Да безумия. До боли. Ей хочется кричать об этом во время восхитительных, выворачивающих наизнанку оргазмов. Выдыхая его имя. Она кусает себе губы. До боли. До слез. Чтобы не выкрикнуть: «Глеб, я люблю тебя».
А он… Она чувствует… временами. Какую-то странную отстраненность. Замкнутость. Напряжение. Это трудно описать и сформулировать. Но она это четко ощущает. Своим резко обострившимся чутьем влюбленной женщины.
Звонит телефон.
– Юль, я внизу.
Да, он внизу. Выйдя из подъезда и жмурясь на яркое апрельское солнце, Юля видит. Огромный, черный, сверкающий сталью и матово блестящий кожей. И рядом с ним, прислонясь к сиденью и скрестив руки на груди. Великолепный, огромный, под стать своему моточудовищу, весь в черной коже. На руке покоится блестящий космический шлем. Его брат-близнец расположился на сиденье мотоцикла.
Глеб внимательно оглядывает Юлю с ног до головы. Одобрительно кивает.
– Молодец. Правильно оделась.
Протягивает Юле шлем.
– Поехали. Покажу тебе, что значит настоящий стритрейсинг.
Это реально страшно. Прижавшись к спине Глеба, Юля не выдерживает и закрывает глаза. Чтобы не видеть. Как огромный мотоцикл летит в потоке автомобилей. Как невозможно близко проносятся мимо окна оставляемых позади машин. Она, плюнув на гордость, попросила бы его остановиться. Если бы знала, как привлечь его внимание. Без риска перевернуться.
А потом они вырываются на простор загородной трассы. И тут Юля понимает, что такое НАСТОЯЩАЯ скорость. Она чувствует ее тем противным холодом в груди. Тем реальным холодом
Сбросив скорость, грозный Кавасаки сворачивает на укатанный проселок. И через пять минут они оказываются… на берегу реки. Высокий, крутой. С которого прекрасно видно свободную ото льда воду.
Глеб снимает шлем, перекидывает ногу через сиденье. Встает, протягивает Юле руку.
– Ну, как тебе?
Юля тоже снимает шлем. Волосы влажные.
– Страшно…
– Почему?
– Ты хоть представляешь, как быстро ты ездишь?
– Ну и что? – Глеб пожимает плечами. – Я не делаю ничего, в чем не был бы уверен.
– С пассажирского места все выглядит несколько иначе…
– Да? Согласен, – Глеб внимательно смотрит ей в глаза. – Мне иногда тоже кажется, что ты могла ездить чуть… аккуратнее.
– Что? – возмущенно ахает Юля. – Ты считаешь, я плохо вожу машину?..
– Нет, – спокойно отвечает он. – Я просто не всегда согласен с принимаемыми тобой в той или иной дорожной ситуации решениями. Но я молчу. Потому что считаю, что тебе виднее. А еще я тебе доверяю. А вот почему ты не доверяешь мне?
Хороший вопрос. Правильный.
– Я доверяю тебе. И в конце уже перестала бояться. Прости меня.
– Просто верь мне.
А потом они стоят на берегу и смотрят на реку. Глеб обнимает Юлю сзади, пряча лицо в ее волосах.
– Юля, Юля…. – шепчет он. – Что же нам делать дальше?
Зародившийся в груди холод стремительно расползается по всему телу.
– Тебе плохо со мной? – главное, чтобы не дрожал голос.
– Господи, нет! Мне в жизни так хорошо не было… – Глеб наклоняется вперед и приживается щекой к ее щеке. – Вот только….
– Что только?! – задавить, убрать из голоса эти панические нотки!
Он молчит. Вздыхает.
– Ладно. Не обращай внимания. Это мои заморочки. Я что-нибудь придумаю…
Что он придумает?! Юле хочется повернуться и как следует встряхнуть его. Да что толку. Все равно не скажет ничего…
Глеб смотрит на лицо отца сквозь выпуклое стекло барокамеры. Улыбается ему.
– Ну, что, Гагарин? Где твое «Поехали?»
Отец берет в руки переговорное устройство.
– Глеба, а чего так холодно здесь?
– Привыкай. Открытый космос. Ладно, про конфету не забудь, если будет уши закладывать. Я через полчаса вернусь.
По-хорошему, надо было потратить эти полчаса на заполнение историй болезни. А вместо этого он сидит и смотрит в окно. За окном яркий солнечный апрель. Вот так же, по весне, в старших классах школы, сидел и пялился в окно. На уроках ненавистного ему обществоведения. Мечтая обо всех подряд симпатичных девчонках. Прикидывая, как бы замутить с одной из них. С Танькой, например. У нее такая классная задница.